"Паулина Гейдж. Искушение богини " - читать интересную книгу автора

впились в подлокотники. Значит, свершилось. И так скоро. А он ничего не
сделал, только прятал голову в песок собственной безопасности, как глупый
нубийский страус, и вот теперь в бело-золотой чистоте дворца задыхается
девушка, истерзанная ядом, который он, Сенмут, можно сказать, поднес ей
собственной рукой. "Как справедлив твой суд, всемогущий Амон, - подумал
он. - Мне суждено быть казненным, и меня казнят, но не за то преступление, в
котором будут обвинять меня люди". Он с трудом подавил приступ истерического
смеха.
Маленькая царевна вжалась в стену, уткнулась лицом в ладони и
всхлипывала не таясь, как будто слезами можно было смыть весь ужас
произошедшего.
- Она позвала меня... во сне... и я пришла, а ей было так плохо... Она
умрет... О Неферу, Неферу...
Вдруг она выпрямилась и протянула к нему обе руки:
- Пожалуйста, жрец, подержи меня за руку. Мне так страшно, и никто меня
не понимает, никто.
"Какая теперь разница? - угрюмо подумал он, соскальзывая со стула и
опускаясь рядом с ней на солому. - Все равно я уже прикасался к ней, значит,
я мертвец". Он обнял ее обеими руками и привлек к себе, успокаивая,
чувствуя, как ее плечики, хрупкие, точно крылья птицы, сотрясаются от
рыданий. Она уткнулась мокрым лицом ему в шею и прильнула к нему так тесно,
словно и впрямь тонула, а он был ее единственной надеждой на спасение.
- Тише, маленькая царевна, - шептал он, поглаживая ее по спине. - Жизнь
продолжается. Мы живем, и мы умираем, и только боги знают, когда каждому из
нас наступит срок. Выплачь свои слезы.
Он вдруг почувствовал иронию, скрытую в собственных словах, и умолк.
Наконец она уснула, положив голову ему на плечо, а он сидел и смотрел,
как трепещут на загорелой щеке длинные ресницы. Час спустя он легонько
потряс ее за плечо, и она со стоном пошевелилась.
- Вставайте, ваша светлость, пора. Ветер стихает, завтра может быть
погожий солнечный день.
Он поставил ее на ноги и дал ей еще вина, которое она выпила без
единого слова, слегка покачиваясь от усталости.
- Я отведу вас к отцу. Наверное, вам лучше не снимать одеяло.
Он затянул потуже пояс и провел ладонью по бритой голове, но,
повернувшись, чтобы идти, натолкнулся на устремленный на него вдумчивый
взгляд. Тусклый предутренний свет уже пробрался в келью, и в его бледных
рассеянных лучах девочка выглядела опустошенной и повзрослевшей, точно ее
детство навсегда утекло со слезами минувшей ночи.
- Как твое имя? - спросила она.
- Сенмут, ваше высочество.
- Сенмут. Сенмут, я вернусь одна, как и ушла, и одеяло твое не возьму.
Думаешь, я не знаю, что сделает с тобой мой отец, как только услышит, что ты
натворил этой ночью? Проводи меня только до озера, а там я сама найду
дорогу. И не бойся. Отец учил меня не болтать без нужды, и, по-моему, я
начинаю понимать, что он имел в виду. Я никому про тебя не расскажу.
- Царевна, будет справедливо, если Единый услышит все сейчас, из моих
собственных уст, а не в виде сплетен и пересудов.
- Чепуха! Сплетни рождаются из фактов, как говорит моя мать, а факты
известны только тебе и мне. Я никому ничего не скажу, обещаю. Ты