"Нил Гейман. Сувениры и сокровища: история одной любви" - читать интересную книгу автора

водой, он тонул посреди суши. Мистер Элис собрал с полдюжины лучших врачей
со всего света, но парнишка просто мигнул и погас, как старая лампочка, так
все и кончилось.
Думаю, они просто не слишком уж крепкие. Растили их, в конце концов,
для другого, не для выносливости.
Мистер Элис взаправду принял это близко к сердцу. Он был безутешен:
рыдал, как дитя, все похороны напролет, слезы катились у него по лицу, будто
у матери, которая только что потеряла единственного сына. Небо мочилось
дождем, так что, если не стоять с ним рядом, даже и не узнаешь. Мне это
кладбище стоило пары взапрямь хороших ботинок, так что настроение у меня
было прескверное.
Я сидел в квартире на Барбикэн: практиковался в метании ножа, сварил
спагетти с соусом по-болонски, посмотрел футбол по телику.
Той ночью у меня была Элисон. Приятного было мало.
На следующий день я взял десяток хороших парней и отправился с ними в
дом в Эрлз-Корт поглядеть, не осталось ли там кого еще из шагинаи. Должны
же еще где-то быть молодые мужчины племени. Простая логика, и ничего
больше.
Но штукатурка на гниющих стенах была заклеена крадеными рок-плакатами,
и во всем доме пахло опиумом, а не пряностями.
Крольчатник-лабиринт был забит австралийцами и новозеландцами.
Сквоттеры, надо думать. Мы застали их в кухне за отсасыванием наркотического
дыма из горлышка разбитой бутылки "лимонада Р. Уайта".
Мы обшарили дом с подвала до чердака в поисках хоть какого-нибудь следа
женщин шагинаи, хотя бы чего-нибудь, что они оставили по себе, какой-нибудь
зацепки, чего угодно, чем порадовать мистера Элиса.
Мы не нашли ничего, совершенно ничего.
Все, что я унес с собой из дома в Эрлз-Корт, - воспоминание о груди
девчонки, обкурившейся до забвения, спящей голой в комнате наверху. И
никаких штор на окнах.
Стоя в дверном проеме, я глядел на нее чуть дольше, чем следовало, и
эта картинка отпечаталась у меня в мозгу: полная с черным соском грудь,
тревожный овал в едко-желтом свете уличных фонарей.