"Артем Гай. Наследники" - читать интересную книгу автора

на этом огромном материке почти везде один врач на несколько десятков тысяч
человек, что люди эти темнее своей кожи и нельзя быть донкихотами, хотя бы
для того, чтобы постараться помочь по-настоящему не одному, а многим.
Овечкин прибавил ходу.
- Помогать и болтать - разные вещи. Почему они темнее своей кожи в конце
двадцатого? - Он быстро смахнул рукой струившийся по лицу пот. - Почему они
все безграмотны? Где их врачи, их собственные, а не вы, безразличные
французы?..
- Вы не имеете права, Жан...
- Имею! Вы привычно готовы были бросить умирающего человека. Вы здесь сто
лет и через сто лет говорите мне, что моя машина тут единственная на тыщи
километров. Да это... Ч-черт знает что!..
"Пикап" подпрыгнул, перепуганно хрястнули амортизаторы, но ничего -
запрыгал дальше. Овечкин крутнулся, сморщившись, словно этот прыжок причинил
боль ему, заглянул в кузов. Парень склонился над женой, обтирал ей тряпицей
лоб.
- Не делайте меня ответственным за многовековую политику... - устало
сказал Оноре.
- А за что вы, лично вы ответственны?
- Оставьте эту демагогию, Жан, - раздраженно сказал Оноре.
- Демагогия... Так же будет и с атомной войной. Не в ответе он, видишь
ли, за политику... - не мог остановиться Овечкин. - Тараканы перепуганные,
после вас хоть потоп!
- Послушайте, прекратите! Или я выйду!
- Нет, это вы прекратите! И я вас не держу. Вам торопиться, кстати,
некуда. Одна собака и та с вами.
- Вы, оказывается, жестокий хам. А я-то считал вас добряком...
- Заблуждались... - Машину бросало в ямы, на ухабах Овечкин остервенело
играл педалями, крутил рулем и головой, заглядывая все время назад, в кузов.
Он был взъерошен, мокр и необычно возбужден. - Добреньких теперь им
захотелось... Да я бы всех вас передушил собственными руками за этих
несчастных африканцев! За сто лет не помогли людям хоть немного на ноги
встать. Все "давай", "давай"! Хапуги паршивые! Что тут после вас осталось,
кроме двух бетонных домов и нескольких рабовладельческих шахт? Постеснялись
бы про доброту хоть говорить! Цивилизованная нация...
- Да что вы, ей-богу! - взорвался Оноре. - А вы несете ответственность за
тех, кто после семнадцатого убит или бежал, за их детей и внуков, миллионы
которых и сейчас шатаются по всему свету? За всех ваших арестованных и
расстрелянных - несете? Вы лично, Жан де Бреби!
Овечкин ударил по тормозам, и машина загнанно ткнулась носом в очередную
яму.
- Да! Я, Иван Овечкин, несу за это полную ответственность! Хоть я и не
знал... И не потерплю больше рядом бездушного, и знаю: все, что у нас не
так, - из-за меня! И дети мои будут такими же, провалиться мне на этом самом
месте!.. А эту чертову машину я хочу купить для них же - чтоб не чувствовали
себя хуже других!.. - Он кричал по-французски, вставляя русские слова и не
замечая этого. По осунувшемуся лицу текли слезы, смешиваясь с потом.
- Успокойтесь, Жан, прошу вас... - бубнил ошеломленно, успокаивая его,
как ребенка, Оноре. Он тоже был мокрый и дрожал, словно в ознобе. Они сидели
в тесной кабине друг перед другом, потные, со спутавшимися на лбу волосами,