"Юлия Галанина. От десятой луны до четвертой " - читать интересную книгу автора

К тому времени мы страшно закоченели и проголодались. Проголодались -
потому что не ели в пути, и замерзли, наверное, тоже поэтому. Я в Пряжке
это заметила: наешься хорошо и теплее становится. А если голодный и не
выспавшийся, то весь день трясет от холода, только на щеках какой-то
лихорадочный румянец выступает.
Охрана, румяная и пьяная, разводила костер из сухого навоза, чьи
запасы были сложены тут же. Подпитыми они (охранники, а не запасы навоза)
были оттого, что во время пути согревались исключительно слезкой(2), а
лица им до красноты нахлестал ветер. И они, проведшие целый день в седле,
были куда бодрее и жизнерадостнее нас, просидевших его в закрытых
коробочках.
С трудом двигая затекшими ногами, мы вылезли из повозок. Снаружи все
оказалось не таким уж страшным, как это представлялось.
Сгрудившись под защитой стены, мы смотрели на темно-синюю ночь над
степью, на костры. Ужин подоспел на удивление быстро - из котлов по чашам
разлили булькающее варево.
Сначала никто не ел - обхватив чаши, все грели руки. Потом приступили
к еде - горячей, жирной, острой. Ложка подцепляла то кусок сала, то мясо,
то горсть крупы. Вкусно было необыкновенно.
Теперь и мы раскраснелись не хуже охраны. Стало тепло.
На ночь доски-сиденья из коробов повозок убрали, полы застелили
толстой кошмой. На этой колючей поверхности мы и должны были ночевать.
Сняв только обувь, мы улеглись на пол прямо в одежде (разумеется, не
в парадной, она предусмотрительно ехала отдельно от нас) и накрылись
одеялами. А вот одеяла могли бы быть и потолще. Все равно было зябко.
У меня с правой стороны и за головой находились стенки, слева лежала
Восьмая, которая была ничуть не теплее дощатого короба повозки. Один бок
постоянно мерз, как я ни ворочалась и ни упаковывалась. Мерзко было.
"А где же собирается спать охрана, - пришло мне в голову, - неужели у
коней, подложив седла под голову? Бр-р-р... Если здесь холодно, то там..."
Где собралась провести ночь охрана, мы очень скоро узнали. Как только
лагерь угомонился и, главное, затихли повозки со стонущими и кряхтящими
Магистрами.
Я, как и остальные, проснулась от резкого порыва холодного ветра. Это
открылась и закрылась дверь.
В темноте повозки угадывалась еще более темная фигура. Из лежачего
положения на полу казалось, что она подпирает крышу.
- Девчонки, а я к вам! - жизнерадостно сообщил охранник и без долгих
церемоний ласточкой кинулся в середину усеянного воспитанницами ложа.
Там, если судить по сопению, хихиканью, шепоту и шебуршанию, его
приняли достаточно тепло: потрогали, пощипали, погладили со всех сторон и
оставили ночевать.
Постепенно все затихло, все опять задышали ровно и спокойно.
Что случилось потом, осталось тайной, покрытой мраком.
Мне кажется, дело было так: прижавшись к внезапно свалившемуся, как
нежданное счастье, охраннику, наши вымотанные за день дорогой девицы
спокойно заснули.
Но разошедшегося охранника такая идиллия не устроила, и он решил
познакомиться немного еще - ведь кругом лежали не охваченные его вниманием
воспитанницы.