"О Галиче - Другие. Статьи" - читать интересную книгу автора

"Карагандой"); "Право на отдых" из цикла "О разных психах" (того самого, где
баллады о прибавочной стоимости и о директоре антикварного магазина)
перескакивало в песни о пенсионерах (с "Облаками" и "Заклинанием", а сами
классические "Облака" - в лагерный цикл. Целыми куплетами, вариантами
разнятся у него "Острова" и "Предостережение", есть разночтения в
"Фарс-гиньоле" и "Балладе о прибавочной стоимости", "жуткое столетие"
превращается то в "Атомный век", то в "Атомное столетие".
Такой же разнобой и во всех вышедших сборниках поэта. Думаю, что это -
как раз от многозначности песен, их неординарности, невозможности втиснуть в
рамки и рубрики, и еще от импровизационного стиля у Галича.
Часто он перефразирует чужие известные строки, и тогда хрестоматийная
фраза Юлиуса Фучика "Люди, я любил вас, будьте бдительны!" в эпиграфе
"Признания в любви" (Галич добавляет в скобках - "любимая цитата советских
пропагандистов") приобретает в заключительных строках песни новый,
противоположный смысл: "Но оставьте, пожалуйста, бдительность "операм". Я
люблю вас, люди! Будьте доверчивы!". А "Старый принц" Галича, цепенеющий от
старческой астмы и стоящий "в перекрестке огня", один на один с залом - это
ведь пастернаковский Гамлет, на которого "направлен сумрак ночи тысячью
биноклей на оси", но только поседевший... И как неожиданно в "Песне о
Тбилиси" он переосмысливает Пушкина: "На холмах Грузии лежит ночная мгла..."
И как еще далеко до рассвета!"
Он постоянно перекликается с современниками - там, где болевые точки,
где обнаженный нерв эпохи. Вот о преемственности трагических судеб русских
поэтов: "Не мне ль вы в сердце метили, Лепажевы стволы!" - у Галича и
"Где-то, юный и прекрасный, ходит мой Дантес. Он минувшие проклятья не успел
забыть, но велит ему призванье пулю в ствол забить" - у Окуджавы. И о том,
как повторяются витки истории: "И дело тут не в метрике, столетие - пустяк"
(Галич) и знаменитое коржавинское "Столетье промчалось, и снова, как в тот
незапамятный год..." И декабристская тема в ее связи с современностью в
"Петербургском романсе" Галича:

И все так же, не проще,
Век наш пробует нас -
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?! -

и ходившие тогда в самиздатовских списках стихи Наума Коржавипа
"Зависть декабристам": "Можем строчки нанизывать / Посложнее, попроще, / Но
никто нас не вызовет / На Сенатскую площадь"...
Но Александр Галич все-таки вышел на площадь. Вышел, хотя находился на
гребне официальной славы и успеха, был признанным и преуспевающим
литератором, членом двух творческих союзов, был, как он сам говорил, вполне
"благополучным сценаристом, благополучным драматургом, благополучным
советским холуем":

Не моя это, вроде, боль,
Так чего ж я кидаюсь в бой?