"О Галиче - Другие. Статьи" - читать интересную книгу автора

вспоминает Галич, - что я никогда не уеду из страны с советским паспортом,
то есть я не имею права. Так сказать, человек, который уже так клевещет и
ведет такую враждебную деятельность внутри страны, не может быть выпущен за
рубеж как представитель СССР. Мне предложили выйти из гражданства и тогда
подать заявление. Лишь в этом случае мне будет разрешено покинуть страну. Я
сделал это далеко не сразу, наверное, месяцев через семь после этого. Я
думал и нервничал, сходил с ума. И я понял, что меня вынуждают к этому,
делают все возможное, чтобы я решился на этот шаг..."
Галичу было предложено уехать из страны лишь по израильской визе, хотя
он в Израиль не собирался. Но руководству хотелось, чтобы выезд Галича
происходил именно таким образом.
Фазиль Искандер, выступая на вечере памяти Галича, вспоминает: "Чтобы
понять трагедию отъезда Галича, надо было видеть его в те дни, в те часы. Я
с Галичем жил совсем рядом, в пяти минутах ходьбы, я пришел к нему
прощаться. Надо было видеть его в тот момент. Такой большой, красивый, но
совершенно погасший. Он пытался бодриться, конечно, но чем больше бодрился,
тем больше чувствовал, что случилось нечто страшное. Я не хотел себе самому
признаваться, что он уезжает умирать... Не хватило нам всем, может быть,
хотя все его любили, такой любви, чтобы просто оградить его..."
Газета "Правда" 31 октября 1988 года опубликовала отрывок из последнего
интервью, данного им на родине: "Добровольность этого отъезда, она
номинальна, она фиктивна, она по существу вынужденная. Но все равно. Это
земля, на которой я родился. Это мир, который я люблю больше всего на свете.
Это даже "посадский, слободской мир", который я ненавижу лютой ненавистью и
который все-таки мой мир, потому что с ним я могу разговаривать на одном
языке. Это все равно то небо, тот клочок неба, большого неба, которое
прикрывает всю землю. Но тот клочок неба, который мой клочок неба, который
мой клочок. И поэтому единственная моя мечта, надежда, вера, счастье,
удовлетворение в том, что я все время буду возвращаться на эту землю. А уж
мертвый-то я вернусь в нее наверняка".
Перед отъездом он оставил записку дочери: "Аленушка, родная моя! Прости
и постарайся понять меня. Все произошло неожиданно, в страшной спешке и
суете... Меня до сих пор не оставляет надежда, что мы еще обязательно
увидимся и все будет хорошо. Низкий поклон твоей маме. Твой отец. 21 июня
1974 г.".
Потом были Норвегия, Западная Германия, Франция. Несколько лет жизни.
Как проходили т_а_м его концерты? Послушаем Виктора Некрасова: "Вспоминаю
его располневшим, но всегда красивым, немножко даже слишком, в белом свитере
под всегда модным пиджаком: "Ну, с чего же начнем?" И все умолкнут,
задвигают стульями, поудобнее устроятся на диванах, в креслах, разных там
пуфиках, а то и просто на полу. Саша задумается, жене скажет: "Не перебивай
только, пожалуйста. Не подсказывай!.. Ну что, начнем, пожалуй?" И начнет.
Это были замечательные вечера, все чувствовали себя причастными к
чему-то серьезному, настоящему. И невольно могло почему-то казаться, что при
всем при том, а вот может существовать у нас такой Саша Галич, Александр
Аркадьевич, член Союза писателей, и может он выступать здесь, и не только
среди друзей, но вот приглашали и пел в Новосибирске, в Академгородке,
значит, все-таки что-то можно?! И это "можно" или "не всегда и не везде",
или "зависит от", или "не радуйтесь, не радуйтесь, еще не вечер", - говорили
потом, разливая по рюмкам и стаканам водку и вино, коньяк, перебивая друг