"М.Галина. Заплывая за буйки" - читать интересную книгу автора

признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого
искусства ходить за раненым", - читал я, стараясь угодить сумасшедшему. - Ну
и что?
- А теперь здесь! - и он пододвинул мне точно такую же книгу, раскрытую
на той же, триста девяносто пятой странице.
- "Наташа..." - начал я, внутренне ужасаясь абсурдности ситуации...
- Дальше, дальше! - сказал он нетерпеливо.
- "...так и оставалась в неведении касательно личности их раненого
спутника, тогда как Соня..."
- Вот оно!
- "...не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был
признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого
искусства ходить за раненым". Это какой-то розыгрыш?
- Если бы, - горько сказал он. - В этом экземпляре Соня ходит за
Болконским, и он, оценив ее преданность, делает ей предложение, а потом
умирает у нее на руках, тогда как Наташа до самого конца так и не
догадывается, что это за офицер едет с ними... Соня же посвящает всю свою
жизнь его памяти и первая отказывает Николаю, так что тот без угрызений
совести делает предложение княжне Марье, а Соня уходит в монастырь, и там...
Совсем другая история, вы понимаете?
- Наборщик решил пошутить.
- В пятьдесят первом-то году?
- Ну, - я заколебался, - свихнулся. Экземпляры изъяли, но один случайно
остался.
- В самом деле? - горько спросил он. - А в "Юном Вертере" эта
классическая сцена с бутербродами? В библиотеке есть экземпляр, если вы его
откроете...
Я его уже открывал, но не сказал ему об этом.
- Обратите внимание, какой хлеб она нарезает.
- Какое это имеет значение?
- Вы понимаете, - он отложил книгу и загрустил, - я люблю классику.
Всегда любил. Именно за то, что она неизменна. Вы - молодой человек, вам
трудно понять... Вот, скажем, "Молодую гвардию" Фадеев переписал, поскольку
в первом варианте была плохо отражена линия партии. И, в принципе, должно
существовать две "Молодые гвардии" - в одной линия партии отражена, в
другой - нет, и молодогвардейцы действовали совершенно одни, без помощи, без
поддержки, без партийного руководства... Просто мальчики и девочки, которых
затянуло под колеса войны, понимаете?
Он все-таки провокатор, подумал я, его нарочно ко мне подослали.
Господи, ну что им от меня надо?
- А классику изменить нельзя. Вы же не поручите Толстому переписать
"Войну и мир", чтобы он лучше отразил роль народа? Чтобы мужики не угрожали
княжне Марье тупым бунтом, а разъяснили бы ей губительную сущность
крепостничества... Классику можно только запретить, но не больше.
- Ну и что? - Я специально говорил сухо, чтобы он понял: не на того
напал. Пускай забирает свою, по спецзаказу сварганенную книжонку и валит
отсюда. Но он не собирался уходить. Наоборот, уселся поудобнее и вытянул
ноги в старомодных дырчатых сандалетах.
- Я много переезжал, - сказал он задумчиво, - работа такая, и, конечно,
книги - не тот багаж, который легко таскать за собой. Потом, везде есть