"М.Галина. Заплывая за буйки" - читать интересную книгу автора

библиотеки, а классику, как вы сами говорите, берут мало. За ней не надо
стоять в очереди. Так что я почти не покупаю книжек. Но Толстой у меня свой.
И Чехов. И Достоевский. И вот, я захотел перечитать "Войну и мир" - все-таки
замечательная вещь.
- Я ее не люблю. Сплошное моралите...
- Это потому, что вам ее в школе навязывали. Очень мудрая книга. Но,
знаете, когда я открыл ее, то вдруг начал сомневаться. Я забыл, что
случилось с Андреем Болконским. Он умер от ранения, да, но когда? И как?
- Все помнят, что случилось с Андреем Болконским, - сухо сказал я. -
Как раз это в школе проходят. Наташа ухаживала за ним преданно и
самоотверженно, и он...
- Ну, вот видите. А я вдруг начал сомневаться. И когда открыл книгу и
прочел... Оказывается, это была не Наташа, а Соня. И согласитесь, при таком
раскладе суть происходящего меняется. Соня становится чуть лучше, а Наташа -
чуть хуже. Она вроде и не виновата, графиня не велела ей говорить, и Соня,
руководствуясь жалостью к блестящему красавцу и лояльностью к семье
Ростовых, взялась ухаживать за ним... И вот... она как бы уже немножко
тургеневская девушка - совсем другой характер. Но это только в одном
экземпляре - моем, понимаете? Я специально пришел, чтобы проверить - только
у меня.
- Ну и что?
- А то, что в таком случае теоретически может существовать экземпляр,
где Соня таки выходила Болконского. И они поженились...
- И были счастливы?
- И не были счастливы, поскольку характер у него постепенно все больше
стал походить на отцовский, и он постоянно напоминал ей, что она ему не
ровня, и она плакала, но продолжала его любить. Это же все-таки не дамский
роман.
- Опять же - ну и что?
- А что, если весь тираж будет состоять из таких экземпляров? Все
издания, наличествующие на данный момент? Как это отразится на всех нас?
- Никак, - неуверенно сказал я.
- Вы ошибаетесь. Я же говорю вам - все написанное есть правда. В
каком-то смысле. Ладно, мне пора.
Он сгреб в портфель свой экземпляр "Войны и мира" - я специально
смотрел, чтобы свой, и направился к двери. Уже на выходе я окликнул его:
- Погодите. Так какой хлеб нарезает Шарлота?
Он обернулся и устало мигнул.
- В вашем экземпляре, ну, который я брал на дом, она нарезает черный
хлеб. Ржаной.
- Ну и что?
- А то, что дом, где на стол гостям подают ржаной хлеб, принадлежит
совсем другой культуре. Вы понимаете? Одна деталь, и уже все другое.
Сельское хозяйство. Традиции. Даже климат!
- Если это в одном экземпляре, то ничего, - неуверенно сказал я.
- А вы уверены, что только в одном? - спросил он через плечо и вышел.
Я слышал, как он топает по железной лесенке.

- Алик, - трагичным голосом спросила тетя, - что это такое? А то она не
знает, что это такое.