"Иштван Галл. Отдохнем в холодке " - читать интересную книгу автора

- Слушаюсь, - пролепетал любознательный новобранец.
- Молчать!
- Слушаюсь!
Лейтенант Габор потешался над стариком:
- Да хватит тебе. По новым правилам, даже если ты вовсе запретишь ему
разговаривать, он все равно должен ответить: слушаюсь.
В прежние времена Фаршанг пошумел бы еще, а теперь вдруг понял: не
стоит. И еще он понял, что этакая житейская мудрость не означает ничего
хорошего, а означает только одно: старость.
И то сказать, на самом деле у него осталась одна, одна-единственная
заветная мечта: сажать картошку. Настоящую картошку. (Ведь старые минеры
вроде него ласково именуют картошкой зарытую в землю мину.) И тьфу-тьфу,
чтоб не сглазить, скоро эта мечта сбудется - он уйдет на пенсию.
Фаршанг двадцать лет протрубил в старой армии, где всем было ясно, что
человечество делится на солдат и вонючих штатских, и еще там была жестокая
воинская философия: весь мир - огромный свинарник, и каждый получает по
заслугам - будь то штык в живот или пуля в морду.
Вид старшина имел весьма импозантный, казалось, природа сотворила его в
приступе расточительства. Невероятно широкая грудь, огромная голова на
дочерна загорелой шее, косматые брови, на правой щеке грубый рубец и лишь
под глазами - уютные лучики морщин. Старый пиротехник, он годами монтировал,
заряжал, прилаживал мины, бомбы, гранаты, адские машины, У него была
присказка: "Это вроде как с женщинами - соображать надо, как к ней подойти".
Но бывали и у него промашки. На руке не хватало двух пальцев, спину украшали
бугристые шрамы. Еще он слегка прихрамывал. Словом, каждая часть его тела
была отмечена фирменным знаком избранной им профессии.
А уж о нервах и говорить не приходится! Они совсем ни к черту не
годились. Ему не раз казалось, что под кожей у него идут стальные провода,
он чувствовал, как эти провода натягиваются, и знал, что, если когда-нибудь
какой-нибудь из них лопнет, он сам разлетится на черепки, как разбитый
глиняный кувшин.
В последнее время он часто жаловался командиру взвода:
- Я когда-нибудь свихнусь от вопросов этого малого. "Что? Когда?
Почему? Зачем?" И так целыми днями!
- Любознательный паренек, - хладнокровно возражал Габор, которого
вообще невозможно было выбить из колеи. Однако урезонить Фаршанга было
нелегко.
- За тридцать лет я обучил столько новобранцев, что с ними можно целую
войну проиграть, а вот такого до сих пор не видел. Понимаешь?
- Да брось ты, не обращай на него внимания.
- На него-то мне наплевать, но он уже задурил головы всему твоему
взводу! Сначала над ним только ржали. А теперь: не взорвется? - а почему не
взорвется? - а точно, что не взорвется? И целыми днями - та же песня. Раньше
я бы попросту рявкнул на такого субъекта: обоср... со страху, так беги к
мамочке! А теперь ничего такого уже не скажешь.
Проклятые вопросы новобранцев выводили его из себя как ничто другое.
- Спокойно, - увещевал он сам себя, выйдя из-под дерева и направляясь к
ним, - спокойно!
- Гор, сынок, - это прозвучало ласково, а потому особенно устрашающе. -
Гор, сынок!