"Марк Лазаревич Галлай. Испытано в небе" - читать интересную книгу автора

модифицированный, стоял на пассажирских самолетах Ил-12 и Ил-14,
составлявших основу самолетного парка нашей гражданской авиации, а также на
вертолетах Ми-4, столь же широко распространенных.
Долгая и славная жизнь получилась у этого мотора. Но, как едва ли не
любая машина, при всех своих положительных качествах поначалу он был совсем
"сырым".
Это, пожалуй, более кулинарное, чем техническое, выражение означает,
что мотор в то время не вышел еще из периода, в течение которого продолжали
"выползать" скрытые в нем дефекты. Чтобы устранить их, потребовалось
оперативно изобрести и внедрить немало мелких и крупных усовершенствований.
Это называется - "довести" объект.
А в ходе доводки неизбежно и закономерно возникают многочисленные
неприятности: от какого-нибудь сравнительно безобидного подтекания масла
из-под местной неплотности и до, увы, таких номеров, как разрушение
ответственных частей мотора!
"Лавочкин-5" был нужен срочно - к началу летней кампании, - и его
доводка шла широким фронтом, на нескольких машинах одновременно, благо к
этому времени едва ли не все разлетевшиеся в сорок первом году по фронтам и
дожившие до середины войны летчики-испытатели были отозваны назад в тыл на
свою довоенную работу. Впрочем, "довоенной" ее можно было назвать лишь
весьма условно: испытывалось не то, а главное, не так, как раньше, в мирное
(казалось, оно кончилось тысячу лет назад) время.

***

В день, о котором идет речь, я с самого утра успел сделать один полет,
заполнил полетный лист, подождал, пока осмотрят и заправят бензином мой
истребитель, и снова ушел на нем в воздух.
Через несколько минут машина резво вынесла меня на нужную высоту. Я
развернулся носом к аэродрому и с небольшим "прижимом" - снижением на
сто-двести метров для более энергичного разгона скорости - вывел самолет в
режим горизонтального полета. Площадка началась.
Все протекало нормально. Стрелка высотомера дрожала у одной и той же
цифры. А стрелка указателя скорости вначале поползла было по циферблату, но
вскоре и ее движение замедлилось, стало почти невидимым: еще немного, и
установится постоянная - весьма солидная по тем временам - скорость.
Рев мощного мотора, звенящий звук винта, превратившегося в прозрачный,
едва видимый диск, свист плотного, очень материального воздуха, обтекающего
плексигласовый фонарь моей кабины, - весь сложный звуковой аккомпанемент
полета был таким же привычно бодрящим, как всегда.
Новинка того времени - непрерывная двусторонняя радиосвязь с землей -
позволяла слышать переговоры командного пункта с находящимися одновременно
со мной в воздухе товарищами: Расторгуевым, Югановым, Якимовым. Кто-то
выруливает на взлет, кто-то докладывает об окончании задания, кто-то просит
посадку...
Глубоко внизу, под крылом, проплывает в разрывах облаков и быстро
остается за хвостом самолета наш аэродром. Взглядываю на часы - прошло
четыре минуты, это почти половина площадки. Что ж, едем дальше.
И вдруг - будто в нутро мотора подбросили какой-то посторонний,
громоздкий, твердый предмет! Подбросили куда-то под самые шатуны, вращающие