"И.Гамаюнов. Легко ли быть папой? (невыдуманная история об одном начинающем отце)" - читать интересную книгу автора

Словом, она- отнюдь не мое "я", каким я был в ее годы.
Я же, видимо, неосознанно отождествляю себя (точнее, тот образ, который
сложился в воображении) с ней. Невольно ищу аналогии. И удивляюсь, когда
их не обнаруживаю. И сержусь от того, что развитие дочери идет не по моему
сценарию.
Это еще одно за сегодняшний день небольшое открытие вначале просто
потрясло меня. Стал вспоминать, всплыли в памяти эпизоды, когда был или
непонятно почему доволен или необъяснимо раздражен поведением дочери.
Вывод довольно жесткий: я люблю в своей дочери только собственное
отражение. То есть то, что отделившись от меня, становится моим вторым,
маленьким "я".
Но она-то, оказывается, совсем другой человек. Другие впечатления
питают ее воображение. Она-каждый день по-своему конструирует в своем
сознании окружающий ее мир, упорно не желая признавать в нем противоречий,
вражды,борьбы - мир преимущественно добрых существ, уже совсем почти
победивших зло. И, может быть, в этом сказывается не только влияние
схематично-упрощенных назидательных книжек, а еще и инстинктивное желание
маленького, слабого пока, существа отвернуться "от страшного", от
непосильного.
Однажды Максим Петрович, когда речь зашла о рецидивах Ксенькиного
упрямства и капризности, сказал: "Все равно я люблю ее такой, какая она
есть".
Как же все-таки трудно научиться так любить! Научиться видеть в ней
совершенно другого человека (а не "переиздание"
собственной личности) со своими особенностями, повадками, с непривычным
для нас, взрослых, путем исследования окружающего мира.
Хотя, пожалуй, это относится, наверное, не только к детям, а к человеку
любого возраста и поколения.
Ну, вот, например, Максим Петрович. Его поколение вынесло на своих
плечах войну. До сих пор иногда за общим воскресным обедом он нет-нет да и
вспомнит, как выходили из окружения, без еды и воды, через леса, ели
кисленькую траву "заячьи ушки". Вспоминает и свое деревенское детство -
как старший брат, заменивший ему отца, однажды стыдил его, пятилетнего, за
какую-то провинность такими словами: "Ты уже большой, должен все понимать,
ты ведь уже в штанах ходишь, вон к ним карман какой пришит..." Иное время,
иной путь развития. То есть тоже - совсем другой человек.
А Вера Ивановна?! Каждый год восьмого марта к ней приходят с цветами ее
бывшие ученицы, и лицо ее странно меняется: как будто бы та же деловитая
строгость и все-таки не та. Нет в ней обычной будничной озабоченности,
словно бы все ее слова, мимолетная улыбка, вопросы, жесты, реплики
обретают сейчас особенный смысл - значение важнейшего дела.
Наверное, такая она, строго-праздничная, деловито-торжественная, на
уроках, которые, кстати говоря, считаются в школе лучшими. Но при всем
этом она не умеет того, что, на мой взгляд, уметь учителю младших классов
необходимо: играть с детьми. Когда пробует играть с Ксенькой - не ладится.
Слишком педантично следует сценарию игры. сдерживает выдумку - не
равноправный партнер, а контролер. Не в том ли дело, что в школе не
принято пользоваться на уроках элементами игры, ее приемами, и в
педучилищах, институтах не учат будущих педагогов этому?
А Валя?! Ведь вот как-то допытывался у Вали: были ли у неев