"И.Гамаюнов. Легко ли быть папой? (невыдуманная история об одном начинающем отце)" - читать интересную книгу автора

всех съел". "А если он всех съест и их больше не будет, то дятел умрет.
Ему же больше нечего будет есть! Значит, нужно, чтобы жучки эти были
всегда".
Ксеньке дятел нравится - она его не раз видела в парке.
А жучки не нравятся. Ей хочется, чтобы в ее мире добрый дятел был, а
злых жучков не было. И она, подумав, решительно сообщает: "Дятел съест
всех жучков и будет летать ко мне, я буду давать ему крошки..."
Меня такое решение проблемы не устраивает. Зачем закреплять в
воображении ребенка заведомо неверное представление о природе?! "У дятла
от крошек живот заболит, ему можно есть только жучков", - говорю я с
беспощадной неуступчивостью, потому что свято верю в право ребенка знать
обо всем правду и только правду. Ксенька подбирает сухую ветку, задумчиво
стучит ею о ствол дерева и бросает. "Я позову врача и мы полечим дятла", -
говорит мне этот юный несгибаемый волюнтарист. Я лихорадочно пытаюсь найти
примеры более яркие и убедительные. Но разговор на эту тему продолжать не
решаюсь: понимаю- он окончится так же. У нее уже сложилось свое
неправильное (типичное для городского ребенка, оторванного от повседневной
жизни природы) представление, сформированное книжками и нашими
родительскими сентенциями. То есть мы выстроили в ее сознании схему,
которая наверняка будет мешать ей исследовать реальность. Мы населили ее
воображение образами добрых и злых животных, которых на самом деле нет.
Это открытие омрачает мое безоблачное настроение. Мельтешение Ксеньки
между деревьями начинает казаться мне бессмысленной тратой времени. Я
замечаю в своей дочери множество недостатков- слишком громко смеется, не
умеет держаться с посторонними (отворачивается, когда спрашивают, норовит
спрятаться за спину родителя). Не научили мы ее сосредоточиваться, не
разбрасываться, занимаясь чем-то...
Словом, дело из рук вон плохо. Чувствую, как подступает раздражение и
на нее, и на себя, и на Валю. Затем - реакция на раздражение: мысль о
своем неумении как следует организовать отношения, сделать их направленно
воспитывающими...
В этот момент Ксенька, стоявшая на берегу озерца, крикнула: "Папа,
смотри!" Она увидела большую, сверкающую слюдяными крыльями, тихо
стрекочущую стрекозу, осторожно опустившуюся на стебель травы. "Как
вертолет!"- отметила Ксенька, разглядывая ее. Я тоже стал смотреть на
стрекозу, на ее замечательно-прозрачные вздрагивающие крылья, и мне
вспомнилось: в детстве, увидев в первый раз в жизни вертолет, опускавшийся
за крайним домом нашего села, на клеверное поле, я подумал: "Как стрекоза!"
"А не в этом ли дело? - мелькнула у меня мысль... Ксенька вначале
увидела вертолет (его мы часто видели из окна-он опускался за крышами
соседних домов на поле стадиона), а потом только - стрекозу. Большой мир
она открывает для себя совсем не так, как я когда-то. Для меня речка,
корова, лошадь были каждодневной обыденностью, для нее это ожившая
картинка из книжки. Для меня вертолет, телевизор, магнитофон, которые я
увидел уже школьником, были чудом. Для нее они - обыденность.
Она идет к познанию среды как бы с другой стороны - от того, что
сделано руками людей. И в этом, конечно, есть свои преимущества и свои
недостатки. Но дело не в этом. А в том, что Ксенька развивается в иной
обстановке и по-иному. Темп развития, характер, "стимуляторы", внутренние
импульсы - все иное.