"Север Гансовский. Кристалл (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

миров>. Но в тот миг ей было не до литературных ассоциаций, она ударилась
бежать, перебудила в общежитии весь первый этаж. Кто-то сообразил, что
ключи от подвала должны быть у Копса, к нему позвонили, подняли с постели,
и человек десять толпой кинулись к институту. Спустились, но кристалл уже
умолк, а поскольку его и не подозревали, было решено, что девице,
измученной почти неразрешенным вопросом <короткий или полукороткий
рукавчик>, попросту почудилось. Однако на другую ночь феоназ опять подал
голос, да так громко и настойчиво, что звук достиг общежития. Снова толпа,
снова Копс с ключом, и теперь все объяснилось. В помещении было пусто, ни
души, сиротливо стояли стулья, столики, ящики с барахлом, а кристалл пел.
Копс подошел к нему, дотронулся, и тон стал как бы шероховатым. Вообще это
были звуки в среднем регистре, первое время довольно однообразные. В них
действительно чувствовалось что-то неземное, чуждое, и стало ясно, отчего
девушке пришел на память Уэллс. Какая-то звездная симфония, музыка сфер.
Кто-то предложил заземлить кристалл, и когда так сделали, феоназ умолк.
Пение продолжалось около месяца, концерт в первые разы начинался около
часу ночи, но постепенно сдвигался к утру, продолжаясь всегда одно и то же
время. Было логичнее связывать все это с какими-то внеземными
обстоятельствами, не с нашими, планетарными. Видимо, кристалл пел, когда
до него доходили некие волны из тех глубин космоса, к которым Земля в этот
час этого месяца поворачивалась неосвещенной стороной. Сначала феоназ
исторгал ряд длинных порывистых нот, как бы настраиваясь, затем два голоса
начинали спорить, а вдогонку пускалась странная мольба на низких
задыхающихся тонах. Отдельные ритмы сливались в одно, все доходило до
апогея и обрушивалось куда-то в бездну. Чуть-чуть похоже было на Шенберга,
яростно и печально. Иногда феоназ представлялся нам простым механическим
ухом, что бездумно ловит происходящее на дальних звездах, но порой мы
думали о нем почти как о существе одушевленном. Тот бородатый тип взял его
с неведомой планеты, а может быть, похитил с астероида, миллиарды лет
несшегося неизвестно откуда, и теперь кристалл, казалось, тосковал по
утраченной родине, по невозможности принимать участие в торжественном
борении веществ, в драматических превращениях материи в энергию. Несколько
ночей мы все это слушали, потом надоело, и чтоб феоназ не будил
окрестность, мы его напрочь заземляли. Копс между тем продолжал точить
линзу, и через некоторое время у феоназа опять прорезался голос. Но
по-другому. Сначала он выступал, так сказать, в классической манере, а
теперь опустился до эстрады. Вечерами он принимался шуметь, трещать,
подобно плохому радиоприемнику, сквозь этот треск слышались обрывки всяких
дрянных песенок, и однажды целиком исполнил <Мой Котя>. А позже он стал
ругаться. Зашел я в подвал как-то под вечер и вдруг слышу: <Прохвост! Ты ж
целый день ничего не делаешь>. Мне показалось, что это мой собственный
внутренний голос, я уже вознамерился протестовать, но тут со стороны
шлифовального станка прозвучало ироническое: <Много ты понимаешь>. И так
далее. Короче говоря, где-то разыгрывался скандальчик, и феоназ его
передавал непосредственно. Скоро мы убедились, что это было гораздо
интереснее, чем радиоприем. В зависимости от состояния среды над Землей,
от суммы радиации и поведения магнитного поля феоназ каким-то удивительным
образом настраивался транслировать звуковую обстановку определенной точки
на поверхности нашей планеты, отсекая фон, выступая в качестве и
преобразователя и усилителя. Теперь в подвале раздавалось спокойное