"Север Гансовский. Побег (Повесть, фантастика) (репост полной версии)" - читать интересную книгу автора

впереди. Извините, дорогой товарищ, местечко у самого ринга займет сейчас
бывший победитель мирового первенства в полусреднем, на край марсианского
кратера доставят с Земли знаменитого вулканолога, который, помните,
спускался в Этну. А вы, будьте любезны, разверните пошире экран
телевизора, на котором либо покажут, либо нет - как уж Комитет найдет
нужным.
Гениальные, талантливые, терпеливые, упорные не только все себе
забрали, но остальных-то по рукам и ногам. Вот этой самой
организованностью и контролем. А масса притворилась, будто положение
нравится ей, хотя в действительности любой тоскует о полной развязке, о
том, чтобы, как д'Артаньян, проскакать утренним средневековым Парижем,
сшибая с ног робких буржуа... Махнул рукой. Ему-то теперь что? Пусть их!
Несколько дней забирался далеко в море, вглядывался в линию горизонта.
Ничего. Потом подумал: гора из песка - оттуда он увидит.
На большой отмели выбрал место. Сначала кинулся носить сырой песок
горстями. Остановился - зачем суетиться, впереди жизнь! Не торопясь
подобрал полуметрового диаметра раковину. На нее нагружалось, что еле
поднимешь. Работал до гордой усталости, потом отдыхал, валандаясь по
лагунам.
А погода стояла, будто ее на тысячелетия заказали такой прекрасной.
Иногда Стван задавался вопросом - не дуют ли на высоте ураганы?.. Этого
ему было не узнать. Даже десять метров над почвой стали недоступны. Можно
немного подкинуть тело силой мышц. А хочешь выше, строй башни, влезай на
деревья, на горы. Но ни гор тут, ни деревьев.
Его пирамида между тем поднялась большой площадью на высоту ступни.
Когда Стван бегал с очередной ношей на середину, края сооружения
осыпались. Он стал тогда набирать планктон, цементировать. Со стороны моря
налепливал мелкие ракушки - получался медленно растущий перламутровый
конус.
Самое первое человеческое сооружение на третьей планете.
Горьковато даже бывало, что о его труде никто не узнает. Однако пятьсот
миллионов лет - такая стена, что голой рукой ничего не перекинешь. Суше,
на которой он сейчас стоит, еще подниматься и опускаться, быть залитой
лавами на океанском дне, выпученной наверх в облака и выветренной.
Бетонные блоки перемелются, твердейший металл изржавеет в прах, и только
случай может взять да сохранить хрупкий панцирь оттиском в песчаниках,
тонкую веточку рисунком в каменном угле.
Приходили смешные мысли. Собрать бы в большую яму криль, влезть туда и
засохнуть - просто назло антропологам последних перед Башней столетий. В
начальных палеозойских отложениях человеческий скелет, целый! Причем
современного типа! Вот бы засуетились на своих съездах. Или, например,
вырезать на камне слово, и пусть его найдут в антрацитовом срезе рядом с
профилем птеродактиля.
Все это были, конечно, так, шутки. Для такой проблематичной возможности
собственным скелетом жертвовать не станешь. Да и вообще. Стван ничего не
имел против тех мирных, доатомных ученых. Напротив, о них, застенчивых,
рассеянных подвижниках научного поиска, вспоминалось с невольной
симпатией. Не знали ведь, во что сложатся потом их труды, а все равно
старались, ломали голову: "Что?.. Почему?" Вычисляли, таблицы составляли,
клали-клали в какую-то копилку, а потом стало возможным так скомбинировать