"Север Гансовский. Часть этого мира (Авт.сб. "Человек, который сделал Балтийское море")" - читать интересную книгу автора

вылетают. Ну и плевать!
Отсутствие мобилей и неунывающий старик гармонировали с обликом
ресторана. Заведение было чуть ли не археологической древности, о чем
гордо свидетельствовала медная табличка на стене: "Существуем с 1009".
Здоровенные, приятные своей неудобностью стулья с высокой прямой
спинкой, темным деревом обшитые стены, электрическая кофемолка -
современница Наполеона, неторопливый, приветливый, а не только вежливый
официант. Поразительно вкусным оказался дешевый завтрак. Странно было есть
вареную картошку, никак не переработанную, совсем непосредственную,
огурцы, которые, возможно, были еще не дряблыми, жуешь, а на том кусочке,
что во рту, электроны устанавливаются на новых орбитах, формируются
молекулы, осуществляются по невообразимо сложной генетической программе,
по законам открытой биосистемы процессы роста и образования клеток.
Насытившись, Лэх некоторое время посидел, наслаждаясь тишиной.
Торопиться было некуда - Сетера Кисч не ждет, даже и малейшего
представления не имеет, что через пятнадцать минут старинный знакомый
свалится ему на голову.
Их переписка началась лет двенадцать назад. Когда-то мальчишками вместе
учились, первая для обоих сигарета была общей. Став юношами, разошлись,
позабыли друг о друге, как и случается с большинством сошкольников. А
потом, через два десятилетия после ученической парты, Лэха разыскало
посланное Кисчем письмо. Из довольно-таки тусклого паренька тот расцвел в
крупного электронщика и все эти года работал в одной и той же научной
организации. Теперь он исправно слал свои фотографии, записи голоса,
регулярно сообщал о семейных делах, поездках в разные страны, описывал,
как проводит праздники, - яхта на озере, вертолет на загородной даче. И
каждое письмо заканчивал просьбой приехать, навестить.
...Розовая улица, улица Тенистая - смотреть на двухэтажные и тем более
одноэтажные дома было само по себе удовольствием. Да еще когда все они с
окнами, где цветочные горшки. Да еще когда вокруг каждого дома садик.
Почти курорт, стопроцентная прибавка к здоровью!
Лэх вышел на перекресток. Здесь Тенистая впадала в ту, что была ему
нужна, в Сиреневую. Номер тридцать восемь на углу, значит, сороковой с
другой стороны.
Он пересек маленькую площадь, недоуменно потоптался. Дома под номером
сорок не было. Сразу шли пятидесятые. Лэх проследовал дальше, и Сиреневая
кончилась, упершись в Липовую Аллею. Без всякой надежды глянул на
противоположную сторону, там, конечно же, были нечетные.
Чуть-чуть начиная беспокоиться, вернулся к месту, с которого начал,
вынул из кармана последнее письмо Кисча, перечитал обратный адрес. Да,
материк тот же, страна та, город сходится и улица.
Огляделся.
Не шевелились былинки, проросшие между камнями мостовой, неподвижно
висело в синем небе легкое облачко.
И вся улица старинная, без следов перестройки.
У дома номер пятьдесят сидел на корточках гражданин в старой шляпе, в
запыленном выцветшем комбинезоне. Он положил руки на колени, бездумно
уставившись в пространство с таким видом, будто не меняет позы уже
несколько лет.
Лэх направился к нему. У мужчины рот был такого размера, что копчики