"Север Гансовский. Часть этого мира (Авт.сб. "Человек, который сделал Балтийское море")" - читать интересную книгу автора

Положил трубку, повернулся к Лэху. Подумал, повозился с чем-то у себя
под столом. В стене открылась дверь. Там стояла кабина лифта.
- Пятый уровень. Комната пятьсот сорок или сорок один. Спросите, в
общем.
Все это, вместе взятое, так ошеломило Лэха, что он автоматически нажал
кнопку, опустился и, только выйдя в просторный, наполненный народом зал с
голубоватым светящимся потолком, пришел в себя и глухо, растерянно
выругался:
- Чтоб им провалиться, дьяволам! Чтоб их наконец задавило как-нибудь,
прижало и расплющило!
Выходило, что старые дома с цветочками, пушка за оградой, ресторан с
живыми огурцами - обман, ложь. Маскировка, под которой тот же привычный
комплекс, та же военно-промышленная тощища. У Лэха заныло сердце - ведь
некуда же деваться, некуда! - но через полминуты он почувствовал
металлический вкус во рту и взбодрился. Собственно, иначе и быть не могло,
мир надо брать таким, как он есть.
- Ладно... Черт с ними, с этими гадами!
- С какими?
Он вымолвил это в пространство, но смотрел прямо перед собой на девушку
в алюминиевых брюках и светлой кофточке, которая как раз приближалась.
Получилось, будто он обращается к ней.
- Нет, это я так... Не скажете, где тут пятьсот сороковые?
Девица указала ему на один из коридоров, что радиально расходились от
голубого зала. Он побрел, поглядывая на номера. Ему и в самом деле было бы
не ответить, кого он имеет в виду под теми, которых хорошо бы расплющить.
Какие-то люди, которые не то чтобы планировали Лэха угнетать, но были к
этому причастны. Не именно одного Лэха, естественно, а всех. Те, которые
начинают с маленьких уступок несправедливости, злу и, постепенно восходя
по социальной лестнице, кончают черт знает чем.
...Пятьсот тридцать пять, восемь... Вот наконец сорок.
Постучался. Ответа не последовало. Отворил сам. Тут было что-то вроде
прихожей, обставленной дорогой индийской мебелью. Две двери вели куда-то
дальше. Постучался наугад.
Изнутри отозвались:
- Войдите!
Голос Кисча, который Лэх хорошо знал по присланным пленкам.
Лэх вошел. За кабинетным столом в высоком кресле сидел Сетера Кисч и
что-то писал.
У него было две головы.
Мгновение они смотрели друг на друга, потрясенные. Лэх - в два глаза,
Кисч - в четыре. Затем Кисч с легким криком вскочил, щелкнул на стене
выключателем. С минуту из темноты доносилась какая-то возня. Голос Кисча,
прерывающийся, нетвердый, спросил:
- Кто вы? Что это вообще такое?
Лэх откашлялся, чувствуя, как пересохло вдруг горло.
- Лэх.
- Какой Лэх?
- Ты же мне писал. Твой школьный друг.
- Школьный друг... А-а-а...
Опять щелкнул выключатель. Кисч стоял посреди комнаты, бледный, с