"Север Гансовский. Инстинкт?" - читать интересную книгу автора

есть, такова лишь потому, что имеюсь я, который, в свою очередь, таков,
каким существую, только оттого, что имеется Вселенная, объединенная Законом
Всемирной Симпатии Что, наконец, понятие добра, вернее, возникновение этого
понятия у человека есть результат пусть не осознанной, но только интуитивной
убежденности в том, что, делая хорошо чему-то и кому-то, мы одновременно
делаем хорошо всему вообще.
Ну, и конечно, конкретность. То ближнее, что мы знаем точно, видели,
слышали, ценится нами больше, чем дальнее, и по первому мы можем судить о
последнем. Нас не удручает невозможность лично встретиться со всеми
обитателями Земли, не угнетает, что в большом лесу мы не знаем каждого
дерева, в степи - каждую травинку. Довольствуемся генерализацией - там, за
горизонтом трава примерно такая же.
В странном мире Иакаты я только проездом. Но он уже конкретен для меня.
Земля находится на окраине Галактики, и это открывает для нашей космонавтики
возможности. С базы Лепестка я мчался к последней звездочке последнего
звездного облака и высадился там на малой планетке, чтобы установить АПС,
аппаратуру поиска и связи. Пока единственный человек, единственный
представитель Галактической Лиги, я с ночной стороны планетки смог
невооруженными глазами наблюдать неведомое. Самый край, с которого, кажется,
можешь свалиться. Полностью беззвездное небо, темную бездну, отделяющую нас
от близкой к нам Галактики Южного Ветра.
А на Иакате обратным путем, случайно. Но уже видел чернильное облако,
серые и желтые пустыни, город, которого не могли создать его сегодняшние
вялые обитатели. Конкретность. Такое, от чего не отвяжешься. Не попробовать
узнать больше - предательство.
Так я сидел, слыша грозную музыку звезд и одновременно негромкие
разговоры молодых мамаш в сквере, поглядывавших на своих детишек. Отдыхал,
видя сразу разнообразно изломанную каменную поверхность последней планетки и
чугунный памятник Попечителю - по круглому постаменту рельеф, изображающий
различные моменты его государственной деятельности.
Затем неподалеку на скамью села девушка, и я забыл о галактиках.
Местный женский костюм, если в целом, довольно-таки нуден. Однако на ней
он был не просто одеждой, чем-то другим. Пакетом, что ли... нет, изящной
упаковкой того нежного, прелестного, манящего, что в ней (в упаковке) видно
и что предполагается. Так же сделано, как у прочих, но в чем-то иное. Да и
вообще она отличалась от тех представительниц прекрасного пола, каких я
здесь пока видел, то есть крепких, здоровых, но малоподвижных и несколько
неуклюжих. Выше среднего роста, прямая, с тонкой талией и стройными ногами.
И притом какая-то сдержанная свобода в движеньях - легко, скромно и
совершенно естественно. Темные мягкие густые волосы, белые, почти не
тронутые загаром руки. Но особенно лицо. Бывает, знаете, такой облик
благородства, создаваемый семьями, где в длинном токе поколений не было
катастроф и драматических перерывов, где пьянство, картеж, корысть,
угодничество и другие пороки мужчин не калечили выражения детских лиц, и от
прабабушек к правнучкам передавались спокойное достоинство и женственность.
От макушки до кончиков туфель все было и красиво и мило в той, что села
напротив и чуть в стороне от меня. Оказавшись рядом с такими девушками,
женщинами, невольно подтягиваешься, хочешь быть лучше, чем был до сих пор.
Смотрел на нее глазами человека, проведшего полгода в одиночном полете.
Чувствовал, что надо оторваться, и не мог.