"Томас Гарди. Возвращение на родину (роман)" - читать интересную книгу автора

Оуэр-Монь, к каковому приходу относилась и часть той местности, которая в
романе описана как Эгдонская пустошь.
Впервые этот роман был опубликован в трех томах в 1878 году.

Т. Г.

Апрель 1912 года

КНИГА ПЕРВАЯ

ТРИ ЖЕНЩИНЫ

ГЛАВА I
ЛИЦО, НА КОТОРОМ ВРЕМЯ ОСТАВЛЯЕТ МАЛО СЛЕДОВ

Ноябрьский день близился к сумеркам, и обширное пространство
неогороженной и поросшей вереском и дроком земли, известное под названием
Эгдонской пустоши, с каждой минутой становилось все темнее. Высоко над
головой легкие беловатые облака сплошь закрывали небо, словно шатер, полом
которого была вся бескрайняя вересковая степь.
Небо, затянутое этим бледным пологом, и земля, одетая более темной
растительностью, разделялись на горизонте резкой пограничной чертой. И в
силу этого контраста вересковая степь казалась достоянием ночи,
водворившейся здесь еще раньше, чем наступил ее астрономический час; здесь
внизу, уже сгущался ночной сумрак, тогда как в небе еще невозбранно царил
день. Поглядев вверх, поселянин, занятый резкой дрока, склонен был бы
продолжать работу; поглядев вниз, он решил бы, что пора увязывать свою
вязанку и идти домой. Дальние закраины земли и небосвода, казалось, были
разделом во времени не менее, чем разделом в мире вещественном. Лик
вересковой пустоши одной своей окраской мог на полчаса приблизить вечер; и
точно так же он властен был отдалить рассвет, опечалить полдень, загодя
подать весть о едва лишь зарождающихся грозах и непроглядность безлунной
ночи обратить в нечто вызывающее жуть и трепет.
Именно этот переломный час перед нисхождением в ночную темь был часом
торжества Эгдонской пустоши, когда она облекалась в особую, одной ей
присущую красоту - и тот, кто не видал ее в это время, не может утверждать,
что сколько-нибудь ее понял. Ее лучше чувствуешь, когда она не слишком
отчетливо видна; в сумерки и перед рассветом она сильнее воздействует на
человека и свободнее раскрывает себя; тогда и только тогда она расскажет вам
свою подлинную повесть. Об Эгдонской степи по справедливости можно было бы
сказать, что она в близком родстве с ночью; и при первом же приближении ночи
ясно проявлялось их взаимное тяготение. Все это тусклое пространство, с его
буграми и впадинами, словно вздымалось и дружественно тянулось к вечерней
мгле; вереск источал темноту так же быстро, как небеса ее роняли. И мрак
воздуха, и мрак земли сливались в угрюмом братанье, встречая друг друга на
полпути.
В этот час Эгдон вдруг оживал, исполняясь чуткого, настороженного
вниманья. Когда все остальное никло и клонилось в сон, вересковая степь
словно бы пробуждалась и начинала прислушиваться. Каждую ночь ее
таинственная ширь, казалось, чего-то ждала; но уже столько веков ждала она