"Томас Гарди. Джуд незаметный" - читать интересную книгу автора

и, настороженно поглядывая на Джуда, снова опускались уже на более
почтительном расстоянии от него.
Он гремел трещоткой, пока не заныла рука, и наконец в сердце его
закралось сочувствие к птицам и их разбитым надеждам. Ему показалось, что
они тоже не нужны никому на свете. Зачем их пугать? Мало-помалу они
превратились в его глазах в добрых друзей и подопечных - единственных
друзей, которые хоть как-то им интересовались, тогда как его двоюродная
бабка не проявляла к нему никакого интереса, в чем не раз признавалась ему
сама. Он перестал греметь трещоткой, и птицы опустились на поле.
- Бедняжки! - вслух подумал Джуд. - Вам тоже есть хочется, так ешьте!
Здесь на всех хватит. Фермер Траутем не обеднеет, если вы и возьмете
немножко. Ешьте, мои славные птички, ешьте на здоровье!
Грачи остались, - черные пятна на коричневом поле, - и продолжали
клевать, а Джуд радовался, что у них такой аппетит. Таинственная нить,
дружбы соединила его жизнь с их жизнью. Как ни жалка и убога была их судьба,
она во многом походила, на его собственную.
Трещотку, это гнусное и позорное орудие, оскорбительное как для птиц,
так и для него самого, их друга, он уже давно отбросил в сторону. Вдруг
здоровенный пинок в зад, сопровождаемый громким треском, довел до его
ошеломленного сознания, что орудием нанесенного ему оскорбления была именно
трещотка. Гром грянул одновременно и для птиц и для Джуда, и изумленному
взору мальчика предстал собственной персоной фермер, сам великий Траутем;
его налитое кровью лицо уставилось на сжавшегося от страха Джуда, а трещотка
так и ходила в его руке.
- Так, стало быть, "ешьте, мои славные птички!" Ну, и ну, нечего
сказать! "Ешьте, славные птички!" Вот как почешу тебя трещоткой по заднице,
тогда посмотрим, скоро ли ты опять запоешь: " Ешьте, мои славные птички!"
Вдобавок ты еще проваландался у школьного учителя, вместо того чтобы идти
сюда, правильно я говорю или нет? Так-то ты гоняешь с поля грачей, чтоб
заработать свой шестипенсовик?
Обращаясь к Джуду с этой взволнованной речью, Траутем схватил мальчика
за руку и снова принялся колотить его по мягкому месту плоской стороной
трещотки, оглашая поле отзвуками ударов, приходившихся по одному или по два
на круг, который описывала вокруг него хрупкая фигурка Джуда.
- Не надо, сэр, прошу вас, не надо! - кричал мальчик, продолжая
описывать круги, беспомощный перед вращательной силой, несшей его тело,
словно рыбешку, поддетую на крючок, меж тем как холм, скирда, огороды,
тропинка и грачи в головокружительном вихре мелькали перед его глазами. -
Я... я хотел только, сэр... Зерна здесь так много... я видел, как засевали
поле... а грачам ведь надо совсем немного... вам бы все равно хватило,
сэр... мистер Филотсон говорил, чтобы я их не обижал... Ой, ой, ой!
Казалось, это правдивое объяснение разозлило фермера еще больше, чем
если бы Джуд вообще ничего не сказал в свое оправдание, и он продолжал
отвешивать ему удары; стук трещотки разносился по всему полю, достигая слуха
людей, работавших в отдалении, - из чего они, должно быть, заключили, что
Джуд выполняет свои обязанности с особенным рвением, - и эхом отдавался от
скрытой туманом новенькой колокольни, на постройку которой фермер
пожертвовал, не поскупившись, дабы засвидетельствовать свою любовь к богу и
ближним.
Наконец Траутему надоело карать, он поставил дрожащего мальчика на