"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

умереть, но...
- Но?
- Он повернулся к нам спиной, спустил штаны, показал нам свой голый зад
и, прежде чем упасть, крикнул: "Киш мир ин тохес!" [Поцелуй меня в зад!
(идиш)] Настоящая хуцпе, отвратительная наглость...
С секунду все молчали.
- А я и не знал, что вы говорите на идише, - заметил Гут.
- Я? На идише?
- Мне так показалось.
- Gott in Himmel! [Боже милостивый! (нем.)] - вскричал Шатц.
Я был в бешенстве. А что такого вообще? Мы столько лет уже вместе, и
вполне естественно, что я научил его парочке-другой слов.
- Это он, - буркнул Шатц. - Все он. Вы правы. Да я уже и сам замечал.
Иногда он заставляет меня говорить на идише, особенно по ночам...
Да, правда, я даю ему уроки. И что такого? Я ведь не сплю никогда. Мне
скучно. К тому же Шатцхен храпит. Это невыносимо. Чувствуется, что он
совершенно не думает обо мне и, может, даже видит приятные сны. Тут-то я
бужу его и даю ему урок идиша. Он может считать что угодно, но это вовсе
не напрасная трата времени. У нас есть прекрасные писатели. Например,
Шолом-Алейхем. И скоро Шатцхен сможет читать Шолом-Алейхема в оригинале.
Что же тут плохого?
Гут сосредоточенно смотрит на своего шефа, похоже, он убежден, что у
того приступ паранойи. Шатц встал со стула и принялся искать меня
взглядом... Но я стал полностью невидимым. Я чувствую: если очень на него
давить, он спятит с ума. Это будет ужасно. Я вовсе не хочу потерять его.
- Вам бы стоило принимать транквилизаторы, - предложил Гут.
- Он не позволяет...
Вот уж врет. Я разрешаю ему принимать любые транквилизаторы, какие его
душе угодно. Мне на них начхать. Они на меня никак не действуют. Я
спокойно переношу их. А также шнапс, барбитураты и любые выходки
неонацистов и "Зольдатен Цайтунг". Они загнали меня в свое подсознание, и
я остаюсь там. Меня не искоренить. И считаю, что германское правительство
совершенно напрасно пытается получить ядерную бомбу. Подобная попытка
морального перевооружения кажется мне смехотворной. Так им не удастся
избавиться от меня. Что сделано, то сделано. На протяжении нескольких
поколений они называли нас "внутренними врагами". И теперь-таки имеют нас
внутри себя. И водородная бомба тут абсолютно бесполезна. Чего они вообще
хотят? Богу душу отдать? Что ж, должен признать: это, конечно, способ
окончательно вытравить нас.
- Я ловлю себя на том, что вопреки себе произношу слова на этом гнусном
жаргоне... Кончилось тем, что я купил словарь, чтобы понимать, что я
говорю... Арахмонес... Это значит: сжальтесь. Я тысячи раз слышал это
омерзительное слово. Хуцпе, нахальство... Гвалт, на помощь... Мазлтов,
поздравления... И представляете, однажды ночью я проснулся оттого, что
пою. Гут улыбнулся:
- Ну, это все-таки повеселей будет.
- Вы так думаете? Значит, вы плохо знаете этого подлеца. Угадайте, что
он заставил меня петь? Эль малерхамим. Это их погребальная песнь по
мертвым... Посреди ночи он заставил меня встать - была годовщина восстания
в Варшавском гетто - и петь эту их погребальную песню... А сам сидел у