"Ромен Гари. Пляска Чингиз-Хаима" - читать интересную книгу автора

И тут он замолкает. Он увидел меня, я ему сделал знак.
- Я хочу сказать, толпы врачей. Ничего они не смогли. Они и пальцем не
хотят пошевелить. Когда я говорю им, что во мне паразитирует еврей,
который не оставляет меня, можно сказать, ни на минуту, особенно по ночам,
они сразу же начинают бекать и мекать. Я думаю, они просто боятся за него
взяться. Сами понимаете, они же немецкие врачи и боятся, что, если им
удастся избавить меня от него, их могут обвинить в антисемитизме, а то и в
геноциде. Я даже собирался поехать лечиться в Израиль - как-никак между
нами подписан договор о культурном сотрудничестве, - но у меня есть
чувство такта: нельзя просить израильских психоаналитиков уничтожить
еврея, чтобы вылечить немца. В итоге одни мучения. Гут, похоже,
заинтересовался:
- И так все время?
- Все время.
- А вы... Вы его... Я хочу сказать... вы его знали?
- Нет... То есть да... Ладно, между нами. Лично я его не знал, но
заметил... то есть когда я скомандовал "Feuer!"... Поймите, у меня был
приказ, понимаете, приказ, ну и, само собой, честь мундира не следует
забивать... то есть, я хотел сказать, забывать... Короче, когда я дал
команду открыть огонь, он повел себя не как остальные. Там их было человек
сорок - мужчины, женщины, дети - на дне ямы, которую мы приказали им
выкопать. Они стояли и ждали. Им и в голову не пришло защищаться. Женщины,
конечно, кричали, пытались прикрыть детей своими телами, но никто даже не
пытался что-нибудь выкинуть. В таком положении даже их изворотливость
пасует. Но вот один из них... Он повел себя не так, как все. Он защищался.
- Чем?
- Чем? Чем? Непристойным жестом.
- Непристойным жестом?
Это правда. Я до сих пор задаю себе вопрос, что толкнуло меня показать
в такой миг голую задницу представителю расы господ. Быть может, я
предчувствовал, что придет день и евреев станут упрекать за то, что они,
не сопротивляясь, позволяли уничтожать себя, и я решил воспользоваться
единственным оружием, которое мы сохранили почти в полной
неприкосновенности в течение столетий и которого через секунду мне
предстояло лишиться. Ничего другого сделать я не мог. О том, чтобы
выпрыгнуть из ямы и броситься на эсэсовцев, нечего было и думать: она была
слишком глубокая, да меня в тот же миг срезали бы очередью. Но я хотел
сказать последнее слово. Прежде чем получить пулю в сердце, я хотел
послать Германию, нацистов, человечество, тех, кто будет жить после меня.
И воспользовался для этого древним оскорбительным жестом, известным во
всем мире. А выглядит он так: сгибаешь в локте правую руку, выставляешь ее
вперед, сжимаешь кулак и одновременно резким рубящим движением левой
ладони ударяешь по правой руке у локтевого сгиба... Очень выразительный
жест.
- Мои люди уже целились в них, и тут он выскочил вперед и сделал этот
непристойный жест. Полное отсутствие достоинства. Я просто задохнулся от
возмущения его постыдным поведением перед лицом смерти и на секунду-другую
задержался с командой "Feuer!" - а этот мерзавец с молниеносной быстротой
воспользовался моим опозданием, что доказывает: он привык наносить
оскорбления... В это трудно поверить: ведь через секунду ему предстояло