"Николай Гарин. Оула " - читать интересную книгу автора

пустоту, но уже от усталости и слабости.

Он слышал, как несколько раз к нему шумно подходили люди, о чем-то
спорили, разговаривая на непонятном языке. Одни громко настаивали на чем-то,
другие говорили тише, щупали пульс, поднимали веки. Потом уходили и
становилось тихо.

Боль немного отпустила. Плечо ломило где-то глубоко внутри. Хотелось
пить. Язык распух и был настолько сух, что казалось, было слышно, как он
шуршит. Оула прислушался. За его спиной кто-то часто, с трудом дышал, чуть
дальше слышалось покашливание, чьи-то легкие шаги, полушепот. Его снова
замутило. Пить уже хотелось нестерпимо. Попробовал, было повернуться, но
едва шевельнулся, как боль острая и глубокая вырвала его из действительности
и опять швырнула в черноту.

Когда открыл глаза, то увидел круглое девичье лицо, смотрящее на него с
жалостью и сочувствием. Оула попытался сказать ей, что очень хочет пить, но
так и не смог разлепить сухих губ.... Девушка видимо поняла и через минуту
поила его из мятой жестяной кружки, заботливо поддерживая одной рукой его
голову.

"Какое блаженство!" - Оула пил неловко, маленькими глотками, проливая
драгоценную воду, краем глаза разглядывая лицо девушки. Она что-то тихо
говорила, смотрела тепло и уютно.

Он только на миг подумал, вернее, сравнил ее с Элли. И сразу молнией
пробило память, вмиг очистилось небо от последних туч: - "Он - раненый!.. В
лазарете!..У неприятеля!..В плену!.."

Его стон дежурная санитарочка поняла по-своему, поскольку начала
осторожненько поглаживать его бинты и что-то ласково говорить вполголоса,
словно баюкала ребенка. От этого Оула стало еще невыносимее. . Как от
страшной физической боли он зажмурился, заскрежетал зубами, закрутил
головой, елозя по подушке, словно отрицая то, что с ним произошло. А в
голову ясно и отчетливо лезли и лезли последние события перед провалом в
никуда, память безжалостно обнажала малейшие детали тех последних мгновений:

Оула опять "почувствовал" ужасной силы удар в правое плечо. Этот удар
бросил его на заграждение, затрещала ткань на его масхалате, и тотчас в тело
кровожадно впились многочисленные стальные колючки. Он отчетливо вспомнил
как "паутина" спружинив, отбросила его обратно, и он, словно разорванный на
части, без ног, без рук, состоящий из одной сплошной боли, летел и летел в
бездну, вместе с осветительными ракетами, пролетающими над ним, вместе с
ним. Потом опять увидел силуэты огромных людей, откуда-то сверху глядящих на
него, и... приклад, медленно летящий в его лицо. И все.... Теперь все.

Он уже не помнил, как его волокли за ноги обратно к брустверу, как
сбросили, словно охотничью добычу, на дно траншеи. Как санитар обнаружил,
что рана не совсем опасная и можно подлатать, и сделать из него
разговорчивого "языка".