"А.Гарри, Лев Кассиль. Потолок мира " - читать интересную книгу автора

После бессонной ночи, проведенной на аэродроме, один из нас подымался в
лифте на верхний этаж четвертого дома Моссовета, что в Большом
Гнездниковском переулке. Товарищ задремал, а очнувшись, потерял счет этажам.
Лифт стоял.
- Выше не идет? - спросил товарищ у пожилой лифтерши.
- Десятый этаж. Куда же выше?.. Чай, не стратостат - с достоинством
ответила лифтерша и поджала губы.
Стратостат, стратостат!.. Новое сложное, трескучее звучание -
стремительно входило в обиходный словарь. Сопротивлялась лишь горсточка
тугоухих, упорно названивавшая нам по телефону:
- Алло! Алло! Скажитя, ето старостат нонче летает, или еще чо?..
Но он был глубок, огромен и повсеместен, интерес к первому советскому
кораблю "занебесья". Громадное заботливое внимание страны направляло поток
звонков, писем, разузнаваний. Одни из них были полны наивных расспросов о
том, во что соберут космические лучи, не сядут ли на обратном пути аэронавты
"мимо земли", "как пройдут они через границу стратосферы и узнают ее..."
Другие письма были согреты трогательным, искренним желанием помочь,
облегчить трудную задачу:
"...Наличие прекрасной погоды в районе Харькова заставляет нас, группу
рабочих - любителей науки и техники, - внести предложение о переносе старта
к нам. Это великое научное дело..."
"Многоуважаемая редакция газеты центральных "Известий". Мы, ученики
шестой группы Баландинской школы Нижневолжского края, объявляем вам, что у
нас хорошая погода. Мы просим, чтобы пустить стратостат у нас, потому что у
вас напечатано, что в Москве погода не годится".
Были и такие письма:
"Уважаемый товарищ редактор! Прошу вас указать точно, когда
предполагается дать старт стратостату "СССР", дабы я мог согласовать с этим
свой отпуск..."
Уже сам этот могучий интерес и живая активность говорили о том, как
поднялась культурно наша "народная молва". Рабочий, колхозник и служащий в
общем ясно представляли себе, какого света прибавит "новая планета", каково
назначение стратостата, какова цель его полета.
Особенно волновались иностранные корреспонденты в Москве, в частности -
американские. Они, для которых темпы работы определяются минутами, с
регулярностью автоматов обзванивали по очереди все компетентные инстанции
каждые полчаса.
Телефоны изнемогали... Две недели, предшествующие старту, мы, писатели
и журналисты, "прикомандированные" к стратостату, были буквально мучениками.
Мы стали "страстотерпцами стратостата". Еженощные посещения аэродрома вошли
уже в наш быт. Обычное человеческое приветствие в обращении к нам было
заменено однообразной формулой:
- Ну как? Летит? Нет? Эх, вы...
А что, спрашивается, могли поделать с проклятой погодой мы, тихие
работники тропосферы? Проклятая погода! Она обложила Москву мрачными тучами
и две недели не снимала осады. Метеорологическое бюро вычерчивало невеселые
кривые изотерм. Опутывая густой сетью огромную область, они спеленали наш
стратостат и наших храбрых аэронавтов по рукам и ногам.
Огромное количество зарубежных ученых ждало отлета первого советского
стратостата. Мы ждали старта. Ждала вся страна. Ждал весь мир.