"А.Гарри, Лев Кассиль. Потолок мира " - читать интересную книгу автора

приблизительно произошел полет с точки зрения самих аэронавтов.
Все трое долгие дни ждали хорошей походы, разрешения лететь, старта.
Давно уже были продуманы до мельчайших деталей все этапы полета. И в ту
минуту, когда наступила суровая предстартовая тишина, когда последняя
команда Гараканидзе уже должна была оторвать стратостат от земли, все трое
испытали радостное волнение, все трое почувствовали напряженность и
значительность мгновения. Они были совершенно спокойны. Каждый из них много
летал в прошлом. Но сейчас предстоял полет в неизведанные сферы, может быть,
не подчиняющиеся законам нижних слоев воздуха, и это не устрашало, но
заставляло сердце биться учащенней и чувствовать во всем теле
мобилизованность каждого нерва, бодрость и решительное упорство. С
нетерпением ждали аэронавты команды стартера. И вот они услышали:
- Отдать гондолу!.. В полете!
И тотчас пол кабины с силой прижался к подошвам. Легкий толчок, и поле
аэродрома стало падать вниз. Долетели крики "ура", аплодисменты. Прокофьев и
Годунов, высунувшись из люка, еще махали провожающим, а Бирнбаум уже засел к
своей радиостанции.
По расчету скорость подъема должна была не превосходить пяти метров в
секунду. Более быстрый подъем затруднил бы одновременное наблюдение за
приборами, за температурой, за давлением. И вскоре после отлета пилоты
убедились, что стратостат подымается именно с заданной скоростью.
Когда стратостат поднялся на высоту двух тысяч метров, аэронавты
подняли круглые заслонки и завинтили, задраили люки. И в это время в кабине
послышался голос земли; Бирнбаум быстро включил репродуктор, и в гондоле
раздался ясный и отчетливый человеческий голос:
- Привет, товарищи, счастливого пути!
Было очень радостно сознавать, что связь с землей не потеряна, что за
стратостатом следят друзья, разделяющие такое же волнение, такое же желание
победы... И Бирнбаум, наладив свою передаточную станцию, с волнением крикнул
первый раз в мир:
- Говорит Марс!
Связь с землею была налажена.
Бирнбаум поддерживал ее во все время полета. А Прокофьев и Годунов вели
наблюдения за приборами и управлением стратостатом.
В кабине в это время термометр показывал двенадцать градусов тепла. Это
был еще естественный воздух, не изготовленный приборами, вобравшийся в
гондолу на высоте двух тысяч метров. Теперь давление внутри гондолы было
постоянным, и перо барографа чертило ровную линию.
В кабине царил мягкий полумрак.
Стратостат поднялся на пять тысяч метров.
- Ну вот, и летим, - сказал Прокофьев, - сбылось.
И он зарядил приборы для наблюдения за космическими лучами. В это время
Годунов следил за показаниями альтиметра. Работал пока еще первый альтиметр,
показывавший высоту до десяти тысяч метров. Годунов проверял точность
альтиметра, смерив давление ртутного барометра с высотой по таблице.
- Безукоризненно! - воскликнул он.
В нижнее окошечко, в одно из девяти окошек, была видна далеко внизу
расстилающаяся Москва... В это время первый альтиметр остановился. Двинулась
стрелка второго. Одиннадцать тысяч метров. Это уже была стратосфера.
Солнце начало накаливать гондолу. Пришлось сбросить шубы. Перед стартом