"Татьяна Гармаш-Роффе. Место смерти изменить нельзя ("Частный детектив Алексей Кисанов" #3) " - читать интересную книгу автора

тонкостенной фарфоровой чашке...
Кадр, напоенный воздухом и светом, вобравший в себя бесконечность
пространства и в то же время законченный, как картины мастеров... Он был,
несомненно, романтиком, русский режиссер, и его созерцательный и чувственный
романтизм самым неожиданным образом сочетался с задиристой полемичностью
идей. Его публицистический пафос был Вадиму чужд и совершенно несвойствен
как режиссеру; напротив, он высоко ценил в фильмах Максима то, к чему было
устремлено его собственное искусство, - красоту. Ни смысл, ни мораль, ни
философию - они все умещаются в понятие "красота". Такие вещи либо
понимаешь, либо нет...
Поэтому-то они так быстро сблизились в Каннах, где год назад
соперничали за "Пальму". Фильмы Максима вызывали в нем восхищение, прилив
вдохновения и энтузиазм соперничества. "Я тебя обойду, - грозился Вадим,
увидишь..."
...Тогда, год назад, в Каннах, они сидели в ресторанчике вдвоем, далеко
за полночь, сбежав от шумной фестивальной толпы, подальше от суеты
Круазетт(Набережная в Каннах.), от роскоши "Карлтона" и "Мажестика"( Отели
на Круазетт, принимающие во время фестивалей киношную элиту.). Город
задыхался и плавился от жары, и даже ночью плыло и потело все: актрисы в
дорогих туалетах, полицейские в тесной униформе, охранявшие их от мощного
натиска по-пляжному полуголых поклонников, словно слипшихся от жары в одну
необъятную влажную массу, испарявшую запахи моря, пота и дезодорантов.
Потела на столе холодная бутылка водки, которую заказал русский и от которой
никак было невозможно уклониться. Водка к ужину? Такого с Вадимом еще не
было, водка должна употребляться перед едой, на аперитив, рюмочку! За ужином
вино пьют, вино!
Знает ли русский, сколько здесь водка стоит?..
От жары и от водки уши Вадима сделались ярко-красными.
- Ты профессионал, - говорил он, чокаясь на русский манер уже неведомо
которой рюмкой.
- Ты тоже профессионал, - отвечал Максим.
- И актеры у тебя профессионалы. Классные профессионалы, - продолжал
Вадим. - Ты правильно делаешь, что работаешь с профессионалами, вы еще это
не растеряли. А мы почти растеряли, школы нет, профессионализм не в цене. Мы
снимаем "видовое" кино, мы подбираем смазливых девочек на улицах и крутим их
мордашки перед камерой, пытаясь придать хоть сколько-нибудь смысла их пухлым
губкам и распутным глазкам... У нас играют не актеры, а камеры! Не так уж
много осталось настоящих профессионалов, а новых нет и о старых забываем, -
каялся он. В Японии таким актерам дают звание "Национальное достояние", а
мы... И я в том числе... Я тоже виноват, лично виноват... Есть у нас такой
актер, старый друг моих родителей, я его с детства знаю, и ему обязан своей
профессией и даже своим именем: это он предложил назвать меня Вадимом... А,
как тебе нравится - имя ведь это русское? Он говорил - русское... Ну и вот,
запил он. Давно уже запил, много лет назад, и никто его не снимает больше, и
я тоже не снимаю, а ведь какой актер! Какой актер, знал бы ты, таких теперь
нет...
Максим согласно кивал. Количество выпитой водки никак не отражалось на
его лице, только глаза блестели.
- Я, значит, снимаю кино, а он, сокровище национальное, спивается,
никому не нужный... Не-хо-ро-шо! - помотал головой Вадим. - Знаешь, что? Я