"Алекс Гарридо. Акамие. В сердце роза" - читать интересную книгу автора

издавна делился народ Аттана, и как ни старались, ни одно, ни другое не
могло взять верх, а Солнечные боги следили, чтобы так оно и оставалось.
Теперь в Совете появилась третья сила - кочевники, и старые соперники
объединились, чтобы удержать влияние в руках коренных аттанцев.
- Ну, если это погибель, - сказал, подумав, воин, - то от нее спасение
одно: бежать куда глаза глядят и вернуться года через три, а лучше через
пять. Тут войско не защита.
- Всем не разбежаться, - возразил Элесчи. - А базар? Разве можно лавки
без присмотра оставить? Полно дураков, кому и смерть не страшна, лишь бы
чужое добро в руки. Да и кому нужен нищий в чужих краях? А у кого все имение
в товар вложено? Нет, бежать некуда. Если в Хайр - так это прямо через
заразу. Все равно не уберечься. А в другую сторону за степью пустыня, а в
пустыне поречная страна Авасса, а там любой чужестранец - законная добыча. У
меня, положим, там свои люди есть, я там за гостя, мне иначе нельзя, я
оттуда пшеницу вожу, и в Удж прежде другой дороги не было, через Авассу
ходили. Есть у меня там свои люди. Ну, положим, не у меня одного. Тарс
Нурачи охранную грамоту имеет от жрецов храма Обоих Богов. Чем-то он им так
угодил... А у кого нет в Авассе связей? В горы уходить? Так не все равно, от
заразы умирать или от голода и холода? Нет, Канарчи, где это видано, чтобы
вся страна взяла и от заразы убежала?
- А жаль, - сказал Канарчи-воин.
- Жаль, - признал Элесчи. - Кто сможет, тому, конечно, нечего
оставаться. А я не побегу. Кто я без базара? Если с добром, то медленно. От
погибели не уйдешь. А если без добра... А еще, дед моего деда говорил,
отослал он тогда семью в дальнее селение в горах, а оттуда уже никто не
вернулся. Зараза и туда добралась. Так что кто один и на подъем легок, пусть
бежит. Может и уйдет. Нравится мне, как в Хайре говорят: всяк умрет в свой
час.
После Атакира Элесчи говорить решились не многие, да и нечегобыло
прибавить. Каждый уже решил себе, побежит или останется. Ханис сказал тем,
кто считает нужным уехать, не медлить и отправляться по домам: все равно в
Совете от них толку не будет, мыслями они уже не здесь. Повелел разослать
гонцов по всем городам. Посылать глашатаев на площади столицы смысла было
мало, с базара новость уже распространилась сама собой, но раз так заведено,
исполнили и это. И еще Ханис поручил главам сословий созвать всех врачей
города и выспросить у них, есть ли такие меры, которые стоит и еще не поздно
принять. И предупредить всех врачей строго: им выезд из Аттана запрещен. Им
и их ученикам, за исключением тех, кто по малолетству и неопытности не
способен оказывать помощь больным и препятствовать распространению заразы.
А после Совета Ханис пошел к жене.
Атхафанама, конечно, уже знала все. По своему положению царицы здесь, в
Аттане, она могла присутствовать в Совете, но не считала нужным. Пусть
мужчины все решают, что ей там - для красоты сидеть? Ее красота не для всех.
Хоть и не носила она давно покрывала, не любила на людях выставляться.
Но все важные новости из Совета специально посланные слуги ей тут же
приносили. Принесли и эту. Так что, оставив строгий надзор за рабами,
накрывавшими на стол (мать ее, царица Хатнам Дерие, стала и оставалась
любимой женой, может быть, только оттого, что сама любила и умела поесть и
приготовить вкусненького, и уж никогда не полагалась на рабов в том, что
касается подачи блюд), оторвавшись от уютных забот, Атхафанама кинулась к