"Эльчин Гасанов. Власть-2 " - читать интересную книгу автора

хорошо, а во имя самодержавия дурно. Почему?
Помню, я был в горах Памира на охоте. Причем в первый раз. Было
холодно, над головой молча парил гриф. Я поднялся на скалу, мокрой от дождя.
Воздух невероятно чист, пахло небом, звездами. Ведь горы близки к ним. Я
ждал. Вдруг тишина прервалась. Маленьким серым комочком из кустов выпорхнула
куропатка и осторожно присела.
Озиралась кругом. Я, дрожа, поднял ружье.
В горах прокатилось эхо, синий дым растаял среди деревьев.
Безлюдные горы ответили многократным эхом на мои выстрелы. На залитой
кровью, свежей траве билась раненая куропатка. Она кричала, как плачущий
ребенок. Мне стало больно смотpеть на ее стpадания. Я выстрелил еще раз. Она
умолкла. Уже дома, тяжело дыша от усталости, я понял, что та куропатка лицом
своим напоминала мою маму. Лицо птицы было точной копией моей мамы. В их
глазах было что-то общее.
Мама... Я тут же забыл о ней. Будто она никогда и не жила, будто не я
отнял у нее самое ценное - жизнь.
И я спрашиваю себя: почему мне было больно, когда она кричала? И почему
мне не было больно, что я для забавы убил ее?

16 января.
Я переехал жить на квартиру, на улице Ниезбек - йули. Плата за месяц
сносная.
Хосиййат замужем. Она живет здесь, в Ташкенте. Я ничего больше не знаю
о ней.
По утрам, в свободные дни, я брожу по бульвару, вокруг ее дома.
Ветра нет, но моросит дождь. Я слышу, как работают фонтаны, их брызги
доходят до меня. Уже 10 часов утpа. Я сажусь на скамью, терпеливо считаю
время. Я говорю себе: я не встретил ее вчера, я встречу ее сегодня.
Год назад я впервые увидел ее. Я весной был проездом в Ташкенте и утром
ушел в парк Мирзо Улугбека, большой и тенистый. Над мокрой землей вставали
крепкие дубы, стройные тополя. Было тихо, как в мечети. Только журчал ручей.
Я смотрел в его струи. В брызгах сверкало солнце. Я слушал голос воды. Я
поднял глаза. На другом берегу в зеленой сетке ветвей стояла женщина. Она не
замечала меня.
Но я уже знал: она слышит то, что я слышу. Это была Хосиййат.

17 января.

Я у себя в комнате. Наверху, надо мной, тихо звенит фортепьяно.
Шаги тонут в мягком ковре. Я привык к нелегальной жизни. Привык к
одиночеству. Я не хочу знать будущего. Я стараюсь забыть о прошедшем. У меня
нет родины, нет имени, нет семьи.

18 января.

Я не знаю, почему я иду в террор, но знаю, почему идут многие.
Гулом убежден, что так нужно для свободы. У Гулома убили жену.
Хосийат говорит, что ей стыдно жить. У нее муж сидит. Саша... Пусть
Саша скажет сам за себя.
Одно я знаю: я против репрессий. Хотя сегодня и не 37 год. Но все же