"Кэтрин Гаскин. Зеленоглазка " - читать интересную книгу автора

новыми силами потащит меня в койку утолять свою мрачную похоть. Пальцы не
слушались; я с трудом надела нижнюю юбку и выцветшее серое платье. У меня
было другое, белое, красивое, с зеленой шотландской юбкой, которое я
привезла с собой из Лондона. Но чтобы достать его, надо было лезть в
стоявший у кровати сундук, а это могло разбудить Гриббона. Как ни хотелось
мне взять платье, все же пришлось оставить его. Я заплела волосы в длинную
косу; закалывать их не было времени, хотя, конечно, следовало бы, потому что
с косой я выглядела моложе, чем мне сейчас хотелось. При беглом взгляде в
старое треснутое зеркало оно отразило бледное и чересчур худое лицо. Я
никогда не была хорошенькой; находясь в добром расположении духа, отец
говорил мне, что я интересная. У меня были зеленоватые подвижные глаза, но
при тусклом освещении комнаты они теряли свой цвет. Даже в спешке я успела
подумать: как это было бы здорово, если б в зеркале сейчас отразилась
красавица.
Наконец я набросила на плечи платок и взяла в руку ботинки. На сундуке
лежали одежда Гриббона, его трубка и кисет, а также новенький двухзарядный
револьвер, которым он любил хвастаться перед посетителями таверны. Наверное,
он перебрал вчера, потому что здесь же валялись высыпавшиеся из карманов
мелкие деньги. Обычно он тщательно прятал их от меня. Бросив взгляд на
монеты, а потом на спящую фигуру, я осторожно опустила ботинки на пол и
принялась обеими руками собирать их. Набралось двадцать семь шиллингов и еще
четыре пенса. Этого хватило бы, чтобы поесть, когда я выберусь на дорогу,
или же на проезд. Замерев от страха, я со звоном ссыпала их в карман платья.
Затем снова взяла в руку ботинки и направилась к двери.
Но в ту же секунду я снова вернулась к сундуку и стала аккуратно,
монетку за монеткой, складывать деньги обратно. Было бы ошибкой брать их!
Гриббон ценил их гораздо выше, чем меня; из-за них он мог броситься за мной
в погоню. Да и закон был бы на его стороне. Нельзя давать ему козыри в руки.
Все эти действия отняли у меня много времени, и по звукам, доносившимся
снизу, я поняла, что ирландцы отъезжают. Быстро, как только могла, я
подбежала к окну, откинула занавеску и прижалась лицом к стеклу. Они были
готовы к отъезду; в повозке сидели все, кроме девушки и одного из сыновей,
который поджидал ее возле двери, чтобы помочь взобраться на возок. Она была
у речки и, услышав, что ее зовут, нехотя повернулась, но продолжала тянуть
время. Ей явно нравилось чувствовать себя независимой. Мать уже потеряла
всякое терпение. На этот раз ее крик прозвучал отчетливо:
- Роза! Иди сюда, Роза!
Девушка едва заметно прибавила шагу. Отец выпрямился, держа в руках
поводья, готовый в следующую минуту тронуть. Наконец она дошла до повозки, и
мать протянула ей руку, чтобы усадить ее сзади, где раскрывался откидной
верх. Подняв ногу на ступеньку, она остановилась и оглянулась вокруг.
Наверное, ей хотелось в последний раз запечатлеть в памяти эту ссохшуюся
пыльную землю, где они остановились на ночлег по дороге в Балларат. Хотя
трудно поверить, чтобы кому-нибудь захотелось вспоминать это место. Тем не
менее взгляд ее скользнул по стене "Арсенала старателя" и сразу же наткнулся
на меня, маячившую в верхнем окне. Лицо ее застыло.
Тогда в первый раз я и Роза Магвайр разглядели друг друга. Сейчас, в
свете всего, что случилось позже, я думаю иногда, что мы не просто
обменялись взглядами; во всем том было нечто пророческое. Но это, наверное,
не так. В душе я уповала на ее влияние в этой семье, благодаря которому мне