"Уилла Кэсер. Моя Антония ("Библиотека литературы США")" - читать интересную книгу автора

далекой из всех стран - дальше Китая, где-то около Северного полюса. Из
всех непонятных, лишившихся родины переселенцев эти двое русских были
самыми непонятными, и держались они особняком. Их фамилии никто не мог
выговорить, поэтому их называли просто Питер и Павел. Со всеми жителями
нашей местности они объяснялись знаками и до приезда Шимердов не имели
друзей. Крайек немного понимал их язык, но однажды обманул их в какой-то
сделке, и русские его сторонились. Говорили, что высокий русский, Павел, -
анархист; он, конечно, никому не мог изложить свои взгляды, и решили так,
вероятно, из-за его привычки бурно жестикулировать да из-за воинственного
и несколько возбужденного вида. Когда-то он, наверно, был очень сильный,
но сейчас кожа туго обтягивала его высокие скулы, и весь он, огромный, с
длинными костлявыми руками и ногами, выглядел изнуренным. Он хрипло дышал
и непрерывно кашлял.
Его товарищ, Питер, был совсем другой: низенький, кривоногий и пухлый,
как булка. Он словно всегда радовался, встречая кого-нибудь на дороге, -
улыбался и снимал шапку перед каждым, будь то мужчина или женщина. Издали,
когда он ехал в своей повозке, его можно было принять за старика -
светлые, как лен, волосы и борода казались седыми на солнце. Густые и
кудрявые, они походили на шелковистую пряжу. Из этих кудрей, будто арбуз
из зелени, выглядывало его круглое, курносое розовое лицо. Все звали его
Курчавый Питер или Русский Питер.
Оба русских были прекрасными работниками и летом вместе нанимались
работать на окрестные фермы. Я слышал, как посмеивались наши соседи над
тем, что Питер каждый вечер возвращается домой подоить корову. Другие
поселенцы-холостяки обходились консервированным молоком - так было проще.
Иногда Питер заглядывал в школу, где читали проповеди. Там-то я в первый
раз его и увидел - он сидел у дверей на низкой скамье, смущенно пряча под
нее босые ноги, и мял в руках плюшевую шапку.
С тех пор как мистер Шимерда познакомился с русскими, он ходил к ним
почти каждый вечер и иногда брал с собой Антонию. Она рассказала мне, что
они приехали из той части России, где язык похож на чешский, и, если я
хочу побывать у них в гостях, она сможет мне переводить. И вот однажды,
пока не наступили сильные морозы, мы поехали к ним на моем Франте.
Русские жили в аккуратном бревенчатом доме, выстроенном на поросшем
травой холме, с колодцем сбоку от крыльца. Подымаясь к дому, мы миновали
большой участок, засаженный арбузами, и огород, где среди зелени
выделялись желтые огурцы и кабачки. Питера мы отыскали во дворе за кухней
склоненным над лоханью. Он так усердно тер белье, что не слышал, как мы
подошли. Его тело тряслось в такт стирке, и мы, стоя сзади, потешались,
глядя на его кудлатую голову и кривые ноги. Он выпрямился, чтоб
поздороваться с нами, и с его толстого носа на курчавую бороду заструился
пот. Питер вытер руки и, видно, был рад случаю бросить стирку. Он повел
нас вниз показать кур, потом на пригорок, где паслась корова. По дороге он
объяснял Антонии, что у него на родине коровы есть только у богатых, а
здесь каждый может иметь корову, была бы охота за ней ухаживать. Павел
часто болеет, и молоко ему очень полезно, из молока можно сделать и масло,
если сбивать сметану деревянной ложкой. Питер очень любил свою корову.
Переставляя колышек, за который она была привязана, он похлопывал ее по
бокам и что-то приговаривал по-русски.
Поводив нас по огороду, Питер навалил на тачку арбузы и повез ее на