"Уилла Кэсер. Моя Антония ("Библиотека литературы США")" - читать интересную книгу автора

загнутые кверху, топорщились, словно рожки. Он выглядел лихим и свирепым.
Наверно, подумал я, прошлое у него темное. Длинный шрам пересекал его
щеку, и от этого уголок рта кривился в зловещей ухмылке. Кожа была
смуглая, как у индейца, а у левого уха не хватало верхней половины.
Словом, по виду - настоящий головорез. Пока он в сапогах на высоких
каблуках расхаживал по платформе, подбирая наш багаж, я разглядел, что он
довольно худой, но жилистый, быстрый и легкий на ногу. Он сказал, что
ехать далеко, а уже ночь, и лучше отправляться поскорее. Вместе с ним мы
прошли к коновязи, где стояли две повозки, и я увидел, что в одну из них
укладывает вещи семейство приезжих. Другая ждала нас. Джейк сел на козлы
рядом с Отто Фуксом, а я примостился на соломе, устилавшей дно повозки, и
укрылся бизоньей шкурой. Повозка иммигрантов с грохотом понеслась в
темноту, мы тронулись следом.
Я пробовал заснуть, но от тряски чуть не прикусил себе язык, и скоро
бока у меня заныли. Когда солома примялась, лежать стало жестко. Я
осторожно вылез из-под шкуры, встал на колени и выглянул из повозки.
Ничего не было видно - ни деревьев, ни ручьев, ни лугов, ни холмов, ни
изгородей. Наверно, впереди вилась дорога, но и ее я не мог различить в
слабом свете звезд. Кругом была только земля - не сады, не пашни, а то, на
чем их создают. Да, кругом была только земля, и слегка холмистая, это я
хорошо чувствовал, потому что часто наша повозка со скрежетом тормозила,
когда мы спускались в низину, а потом кренилась, выбираясь наверх. Мне
чудилось, что весь мир остался далеко позади, что мы покинули его пределы
и очутились в местах, человеку неподвластных. До сих пор я всегда видел на
фоне неба знакомые очертания гор. А сейчас перед моими глазами открывался
весь необъятный небесный свод, ничем не заслоненный. Мне не верилось, что
покойные отец и мать смотрят на меня оттуда, - наверно, они все еще ищут
меня у ручья возле овечьего загона или на белой дороге, ведущей к горным
пастбищам. Даже души моих родителей остались далеко позади. Повозка
громыхала во тьме, увозя меня неведомо куда. Вряд ли мне хотелось обратно
домой. Доедем мы или нет, мне тоже было все равно. Между этой землей и
этим небом я чувствовал, что исчезаю, превращаюсь в ничто. В тот вечер я
не стал молиться, я знал: чему суждено быть, то и будет.



2

Не помню, как уже перед рассветом мы добрались до дедушкиной фермы,
проехав на тяжелых рабочих лошадях почти двадцать миль. Проснулся я за
полдень. Комната, где я находился, была чуть больше моей кровати, над
изголовьем тихо колыхалась от теплого ветра оконная занавеска. Возле
кровати, глядя на меня, стояла высокая черноволосая женщина с загорелым и
морщинистым лицом; я понял, что это моя бабушка. Видно было, что она
плакала, но, когда я открыл глаза, она заулыбалась, с волнением
всматриваясь в мое лицо, и присела в ногах постели.
- Выспался, Джимми? - спросила она весело. И совсем другим тоном
добавила, будто про себя: - До чего же ты похож на отца!
Тут я вспомнил, что мой отец когда-то был ее маленьким сынишкой, и она,
должно быть, часто подымалась сюда по утрам, чтобы разбудить его, если он