"Дмитрий Гаврилов. Страшилка кота Баюна (Сб "Великий и ужасный")" - читать интересную книгу автора

огнём горят. Не простым огнём, колдовским огнём.
- Здравствуй, дедушка! - говорит Илья.
Сходит он с коня - кладет поклон.
- Да и ты не отрок, чай! - отвечает дед. - Здравствуй, Муромец, свет
Иванович! Что не весел, коль мир поёт весне? Аль, устал от трудов своих
бранных?
Дивится богатырь и ему в ответ, далеко ли едет - сам не ведает: "Ай, лежит
на сердце печаль - шесть горьких бед! Старость, видно, бредёт моим
следом..."
- Какова беда - такова тоска! - слышится ему. - Поделись кручиною, я горю
помогу.
- Не осилить нам, добрый человек, той великой заботы-кручины. Всей Руси
святой не суметь вовек, ни отцам, ни сынам не по силам... Ты послушай-ка,
старец ласковый, атамана Илью Муромца. Отчего гнетёт грусть меня тоска,
отчего в душе люта стужа.
Мы заставой стояли крепкою на краю степи половецкой, да коварной степи, да
широкой степи, богатырское это место. Мне помощник - сам братец
Добрынюшка, а ему Алёша Попович. Храбры молодцы наши дружинники, клятву
верным скрепили словом: "Не пропустим ни пешего ворога, вору конному нет
пути на Русь. Зверь рыскучий мимо не проскользнёт, сокол высь не пронзит
незамеченным".
Только видим - тучи за Сафат-рекой, сила нагнана неисчислимая, тьма
несметная без конца, да края. Стали ратиться мы с неверными, биться начали
с басурманами. Меж ними похаживать, мечами острыми помахивать. Где махнём
- там станет улочка, отмахнёмся - переулочек.
Говорит есаул мой Алёшенька, мол, река сия ему памятна, что здесь он с
Тугарином справился. Хорошо, врага в степи много-множество. Станем бить мы
его, не рыская.
И рубили мы ту силу несметную, половецкую да поганую. И побили её,
разметали в прах, посекли мечами булатными. Кто ж от желез ушел, все равно
погиб, под копытами смерть принял лютую. И бежали прочь с Руси все её
враги. Пусть спокойно живется русичам.
А, побив войска, дали пир честной, дали резвым ноженькам роздыху. И мягка
была Мать-Земля травой. Степь хмельным опьянила воздухом.
И на день второй, несчастливый день, как свершили обедню к полуденю - рёк
слова неумильные наш Лексей, и рекою клялся Смородиной:
- А и сильны, могучи на Руси богатыри, - говорил Попович беспечно, - Неча
нам опочив держать, словно лодыри... Подавай-ка нам силу нездешнюю! Мы с
той силой, витязи, справимся! Только мокрое место останется.
Я, хмельной дурак, не сдержал его. Надо б зыкнуть на братца меньшего. Лишь
Добрыня пожурил легко. Остальные смолчали застенчиво.
Вдруг откуда ни возьмись - повалила рать, грозна сила, молодецка стать!
Как ударил Алёшка - двоих и нет, а где двое - стоят уж четверо. Бил
Добрыня, мой крестовый брат, а взамен троих - уж шестеро. Изловчился я, да
восьмерых рассёк - а их шестнадцать, и за ними полк. Вдвое прибыло, пуще
прежнего.
Тут мы дрогнули, испугалися, отступили ко горам да Сорочинским. Гришка
первым шёл - и вдруг камнем встал, а за ним и брат-то молочный.
Камнем члены свело, чуть коснулся гор, у Годенко и братца Алёшеньки. Мы с
Добрынюшкой спина к спине, отбиваем несметные полчиша. Пятерых кладу,