"Юрий Гаврюченков. Пожиратели гашиша" - читать интересную книгу автора

держалось государство исмаилитов, просуществовавшее 166 лет. Используя
политику запугивания и террора, "горный старец" подчинил себе обширные
райоnii Сирии и Ливана, которые еще долго находились под властью секты после
его смерти. Каким-то образом человек, сохранивший личные вещи Хасана
ас-Сабаха, перебрался на территорию нынешнего Узбекистана и приказал
похоронить вместе с ним столь дорогие его сердцу предметы. Мне они казались
не менее дороги, и я был ему искренне признателен.
- Этот кинжал, - благоговейно произнес Петрович, - был священным
символом федаи. Он почти никогда не доставался из ножен, потому что на
лезвии его выгравировано слово "джихад" - "священная война против неверных",
которая могла развязаться, если клинок будет обнажен.
Он бережно взял в руки нож и осторожно обхватил рукоятку.
- Страшно, - как-то по-детски улыбнулся Афанасьев и поглядел на меня. -
Ты веришь в мистику?
- А кто не верит? - ответил я, имея в виду наших коллег.
Покопавшись как следует в могилах, начинаешь понимать, что в народе
легенды о призраках не на пустом месте слагались. Несомненно, потусторонний
мир очень тесно связан с миром реальным. Впрочем, я полагал, что все федаи -
"жертвующие во имя веры" - уже несколько столетий покоятся на территории
Ирана и прилегающих земель, так что опасаться нам нечего. Разве кусок стали
пробудит их к жизни? Для подобных историй существует мультфильм "Конан -
искатель приключений". Своим мнением я поделился с Петровичем.
- Может быть, ты и прав, - резюмировал он и вытянул кинжал из ножен.
За девятьсот лет лезвие почти не окислилось. Это говорило о высоком
качестве стали и мастерстве кузнеца, ее выковавшего. Впрочем, стоит ведь
железная колонна в центре Дели.
- Джихад, - прочел Афанасьев, демонстрируя надпись, идущую по клинку
справа налево. Меня начал бить озноб. Не знаю почему, может быть,
перенервничал сегодня, но мне очень захотелось, чтобы лезвие исчезло. У
Петровича тоже затряслись руки, он быстро вложил кинжал в ножны и опустил
обратно в ларец.
- Налил бы ты, что ли, чаю, - сказал он.
Я взял чайник и вышел из палатки. Наша с Петровичем кухня - ящики с
консервами и примус под натянутым тентом - помещалась слева от входа.
Я остановился, закрыв глаза и обратив лицо к солнцу. Примерно через
пару минут меня отпустило, и я почувствовал, как спину припекает. Тогда я
забрался в тень и разжег огонь.
Занимаясь кладоискательством, невольно мечтаешь о сокровищах древних
царей или просто личных предметах, принадлежавших великим людям. Все мы в
меру честолюбивы и хотим увековечить свое имя на экспозиции хотя бы
областного краеведческого музея, что иногда и делают, отдавая в дар не
представляющую интереса мелочевку. Но тайной и несбыточной мечтой остается
найти нечто ценное. В детстве моим кумиром был Генрих Шлиман, откопавший
Трою, да и, что там говорить, остался им по сей день. Но теперь все
изменилось. Я держал в руках вещи, принадлежавшие реальному человеку,
вписавшему в анналы Мировой Истории свои достаточно выразительные строки;
мало того, и право нашедшего, по сути, принадлежит тоже мне...
От удовольствия я даже зажмурился. Сейчас я готов выставить содержимое
ларца на стенде любого крупного музея археологии только за право
опубликовать статью в "Нэшнл Джиогрэфик" за своей подписью. Шипение