"Робер Гайяр. Мари Галант (Книга 2) " - читать интересную книгу автора

состояния ее сына Жака. Он почувствовал себя вовлеченным в воздушный поток,
вихрь отрывал его от земли и уносил в иные пределы. Он говорил себе, что
впервые в жизни по доброй воле готов согласиться остаться безоружным. Дав
слово, он будет бессилен что-либо изменить, и его обещание станет охранять
шевалье надежнее любого оружия. Флибустьер ставил на карту свое честное имя,
рискуя предать дружбу, любовь, память о генерале Дюпарке!
Лефор растерялся, оказавшись перед чудовищным выбором.
- Ну как, даете слово? - теряя терпение, снова спросил начальник
уголовной полиции.
- Боже мой! Да я вынужден дать вам это гнусное обещание, - признал
Ив. - Бог свидетель, я предпочел бы скорее подвергнуться публичному
унижению, пытке, чем подчиниться вашей воле. Вы - первый, кто уничтожает Ива
Лефора. Я сражен!
Жак Тардье ласково улыбнулся:
- Спасибо, капитан. Кажется, я понял, что значит ваше слово. Думаю,
шевалье нечего вас опасаться. Теперь я предпочел бы узнать о ваших планах на
будущее.
- Я иду к шевалье, - признался искатель приключений.
Тардье вздрогнул и закрыл лицо руками:
- Как это к шевалье? А ваше слово?
- Я, кажется, забыл по легкомыслию вам сказать... - со смиренным видом
пояснил Ив. - Дабы наверняка узнать планы Виллера и помешать их
осуществлению, я притворился его верным другом, разделяющим его взгляды. В
обмен на мою помощь он обещал мне полковничий патент...
Тардье торопливо его перебил:
- Вот видите! Я же говорил! Раз Виллер вам это обещал, он сдержит
слово! Он пользуется расположением короля и выхлопочет вам этот патент,
будьте покойны! На вашем месте я согласился бы и пальцем не пошевелил
больше, предоставив отцу Фейе выпутываться в одиночку. В конце концов, не
вас же отправил с поручением Высший Совет!
- Господин начальник уголовной полиции, - заметил Ив. - Вы беретесь
судить о том, в чем ничего не смыслите! На что мне звание полковника, если
меня будет мучить угрызение совести, - ведь в результате грязного торга я
совершу ужаснейшую подлость, которая может стоить гибели процветающей
колонии. Нет-нет, я увижусь с шевалье де Виллером и скажу ему правду. Я ему
признаюсь, почему не смогу проткнуть его шпагой и как получилось, что я
оказался перед ним слабее ребенка. Единственное, на что я могу надеяться, -
образумить его. Может быть, мне удастся расшевелить в нем добрые чувства,
доказав, на чьей стороне справедливость и все права; возможно, я задену его
самую чувствительную струну - честь!
Жак Тардье с сомнением покачал головой. Постепенно он начинал
осознавать, что стоящий перед ним герой и силач невероятно наивный человек.
Судье стало жаль флибустьера, который, точно невинный ребенок, попал в
огромный город и теперь беспомощно озирался. Что он будет делать? К чему
придет? В Париже одной шпагой не повоюешь. Напротив, все подчиняется законам
тончайшей дипломатии, придворной закулисной игре. Судьбы всех без исключения
находятся в руках кардинала и его величества. Нет, Ив ничего не добьется.
Жак Тардье прочистил горло, погладил бородку, потом поднялся и подошел
к флибустьеру:
- Я думаю, что, действуя, как вы это себе представляете, вы лишь