"Стефан Гейм. Агасфер " - читать интересную книгу автора

тайно покорила его сердце, после чего сказал, что готов. Новый знакомый
собрал десять открытых карт, присовокупил их к колоде, которую перетасовал
так быстро и ловко, что у всех, кто с бокалами или кружками в руках
обступил горбуна, Эйцена и безрукого, аж глаза на лоб полезли. Затем он
разложил перед Эйценом карты веером, рубашками кверху, и проговорил:
"Смотрите внимательно, господин студиозус, даю вам три попытки, тяните
карту".
Эйцен вытянул карту.
"Нет, это не та. Отложите ее в сторону".
Эйцен вытянул вторую карту.
"И это не та. Неужели вы хотите нас разочаровать, молодой человек?"
Эйцену стало жарко. Фокусы, подумал он опять, но тут же ему
почудилось, будто от правильного выбора третьей карты зависит, получит ли
он девицу Штедер вместе с ее богатым приданым; рука у него задрожала, он
почувствовал на себе горячее дыхание тесно обступивших его людей и вслепую
схватил карту.
"А теперь верно, - сказал горбун. - Червонный туз. Я угадал, господин
студиозус?"
Эйцен встал с широко открытым ртом, не соображая толком, чему надо
больше дивиться, горбуну ли, который, похоже, отныне занял прочное место в
его судьбе, или же самому себе и своей счастливой руке. Остальные кругом
примолкли, только безрукий вдруг заржал: "Ах, братец Лейхтентрагер, ну и
чудеса вы творите! Даже дураки у вас становятся прозорливцами". Так Эйцен
узнал, как зовут нового знакомого, а будучи человеком ученым, то есть имея
за плечами четыре года латинской школы, законченной в родном городе, он
сразу припомнил нечестивого Люцифера*[Люцифер - несущий свет (лат.),
немецкая фамилия "Лейхтентрагер" имеет тот же смысл, а кроме того, означает
"фонарщик", "ночной сторож". (Здесь и далее прим, переводчика.)], впрочем,
мы-то, слава Богу, живем в Германии, где нет никаких "светоносцев", тут
фонарь - это просто фонарь, а тот, кто его носит, - обычный ночной сторож.
Другие зрители также захотели поугадывать карты, но Лейхтентрагер
объяснил им, что для того, чтобы угадывание получилось, нужно испытывать
приязнь к человеку, участвующему в этой игре, а поскольку он таковой ко
всем присутствующим не испытывает, то вместо этого фокуса он всего за пять
грошей мог бы предсказать желающим по картам судьбу; желающих оказалось
много, все захотели узнать, как пойдут их дела, будут ли их любить женщины,
кому жена рога наставит, кто погибнет от меча, кто на виселице, а кто
помрет в собственной постели; короче, за недолгое время Лейхтентрагер
заработал своими пророчествами больше денег, чем иной человек зарабатывает
за неделю тяжелой работы. Лишь Эйцен не решился выложить пять грошей, но не
потому, что у него их не было, а потому, что, по его глубокому убеждению,
судьба человеческая зависит от воли Божьей, а не от колоды разрисованных
картинок, к тому же одно счастливое гадание у него в этот вечер уже
состоялось.
Тем временем под воздействием вина и духоты голова его помутилась, и в
конце концов он, сам не зная как, очутился в большой кровати на верхнем
этаже "Лебедя", где среди ночи пришел в себя и почувствовал, что на нем
осталась одна рубаха, а кафтан, штаны, чулки и ботинки куда-то подевались,
равно как и поясной кошель; значит, подпоил его горбун и обобрал, недаром
же он сразу заподозрил недоброе в этом Лейхтентрагере, который к нему