"Гайто Газданов. Эвелина и ее друзья" - читать интересную книгу автора

всегда думал, объяснялась тем, что его нервная система никуда не годилась.
Он боялся всего - темноты, больших пространств, грозы, вида крови. То, что
для других людей составляло обычное существование, было для него жестоким
испытанием, и каждый поступок, который он должен был совершить, требовал от
него особенного усилия. В этом смысле он отличался своеобразным мужеством,
потому что ему удавалось побеждать свой постоянный страх, чем-то похожий на
разбросанную манию преследования, бесформенную и угрожающую. Эта борьба с
самим собой иногда совершенно изнуряла его, у него бывали припадки слабости,
обмороки, сердечные перебои. Он пришел ко мне, упал в кресло, выпил чашку
горячего кофе-руки его дрожали, губы дергались от волнения - и сказал, что я
оказал бы ему большую услугу, если бы согласился поехать вместе с ним в
Периге, к его старшему брату, с которым произошел несчастный случай: он
чистил ружье, оно выстрелило и ранило его очень серьезно, он, может быть,
при смерти. Его старшего брата мы все знали хорошо по Парижу. Его звали
Жорж, он был теперь состоятельным человеком, владельцем нескольких земельных
участков возле Периге, где он постоянно жил и куда он переехал из Парижа
после смерти своего отца, сделавшего его своим единственным наследником и
ничего не оставившего Андрею, младшему сыну.
Разговаривать с Андреем как с нормальным человеком было невозможно. Он
торопился, хотел немедленно выезжать, но категорически заявил, что не поедет
поездом, так как у него предчувствие, что случится катастрофа. Он
предпочитал ехать на автомобиле, который ждал нас внизу и который ему дал
Мервиль.
- У тебя гораздо больше шансов попасть в автомобильную катастрофу, чем
в железнодорожную, - сказал я. - Ты только посмотри на себя, ты все время
дрожишь. Едем поездом, хотя я не вижу, чем я тебе могу быть полезен.
- Нет, я тебя умоляю, - сказал он. - Я сяду в машину и просто закрою
глаза.
- В поезде ты тоже можешь их закрыть.
- Нет, я с тобой буду спокойней. Ты сядешь за руль, - ты понимаешь, в
таком состоянии я не могу править, я с трудом доехал от Мервиля к тебе, - и
мы прямо поедем туда.
Он был совершенно невменяем, и было ясно, что если я ему откажу, это
вызовет истерический припадок. Я пожал плечами и согласился, хотя у меня не
было ни малейшего желания ехать в Периге.
Я сохранил самое отвратительное воспоминание об этой поездке. Дождь лил
не переставая, колеса автомобиля скользили на скверной дороге, узкой и
взгорбленной, все терялось во влажном тумане -луга, рощи, дома. По дороге мы
ночевали в какой-то гостинице, с плохим отоплением и сырыми простынями. И
когда мы наконец приехали в Периге, выяснилось, что сообщение о несчастном
случае с выстрелившим ружьем не соответствовало действительности. Не было ни
ружья, ни, строго говоря, несчастного случая. Было просто убийство. Жорж был
найден в своей кровати с размозженным черепом.
Комната носила следы отчаянной борьбы. Что касается истории с
выстрелившим ружьем, то ее придумала экономка Жоржа для того, чтобы
постепенно, как она выразилась, подготовить Андрея к истине. Но, не говоря о
том, что эта постепенность существовала только в ее воображении, вообще
подготовить Андрея к такой истине было совершенно невозможно. Он начал с
глубокого обморока, за которым последовал сердечный припадок. Самое
удивительное, однако, было то, что он всегда ненавидел своего брата и его