"Гайто Газданов. Черные лебеди" - читать интересную книгу автора

вдвоем с товарищем пулеметный взвод и захватил два пулемета, хотя подо мной
убили лошадь. Я ходил в разведки - и вообще разве я мог поступать иначе? Но
все это не мешало мне быть очень трусливым. Об этом знал только я, а когда я
говорил другим, они мне не верили.
- Кстати, как ваши занятия?
- Через два года я кончу университет.
И я был свидетелем того, как через два года он разговаривал с тем своим
собеседником, с которым он впервые заговорил о высшем учебном заведении. Они
говорили о разных вещах, и в конце разговора собеседник Павлова спросил:
- Ну, что же, вы продолжаете думать, что университетское образование
это случайность и пустяк?
- Больше чем когда бы то ни было.
И он пожал плечами и перевел речь на другую тему. Он не сказал, что за
это время он кончил историко-филологический факультет Сорбонны.
Странное впечатление производила его речь: никогда во всем, что он
говорил, я не замечал никакого желания сделать хотя бы небольшое усилие над
собой, чтобы сказать любезность или комплимент или просто умолчать о
неприятных вещах; вот почему его многие избегали. Один раз, находясь в
обществе нескольких человек, он сказал вскользь, что у него мало денег.
Среди нас был некий Свистунов, молодой человек, всегда хорошо одетый и
несколько хвастливый: денег у него было много, и он постоянно говорил,
сопровождая свои слова пренебрежительными жестами:
- Я не понимаю, господа, вы не умеете жить. Я ни у кого не прошу
взаймы, живу лучше вас всех и никогда не испытываю унижений. Я себе
представляю, что должен чувствовать человек, просящий деньги в долг.
И вот этот Свистунов, зная, что Павлов исключительно аккуратен и что,
предложив ему свою поддержку, он ничем не рискует, сказал, что он с
удовольствием даст Павлову столько, сколько тот попросит.
- Нет, - ответил Павлов, - я у вас денег не возьму.
- Почему?
- Вы очень скупы, - сказал Павлов. - И к тому же мне не нравится ваша
услужливость. Я ведь к вам не обращался.
Свистунов побледнел и смолчал.
Павлов не знал и не любил женщин. На фабрике, где он работал, его
соседкой была француженка лет тридцати двух, не так давно овдовевшая. Он ей
чрезвычайно нравился: во-первых, он был прекрасным работником, во-вторых, он
был ей физически приятен: она иногда подолгу смотрела на быстрые и
равномерные движения его рук, обнаженных выше локтя, на его розовый затылок
и широкую спину. Она была просто работницей и считала Павлова тоже рабочим:
он почти не говорил со своими товарищами по мастерской, и она приписывала
это его застенчивости, тому, что он иностранец, и другим обстоятельствам,
нисколько не соответствовавшим тем причинам, которые действительно побуждали
Павлова молчать. Она неоднократно пыталась вызвать его на разговор, но он
отвечал односложно.
- Il est timide {Он робок (фр.).}, - говорила она.
Наконец ей это удалось. Он говорил по-французски несколько книжным
языком - он ни разу не употребил ни одного слова "арго". Это была странная
беседа: и нельзя было себе представить более разных людей, чем эта работница
и Павлов.
- Послушайте, - сказала она, - вы человек молодой, и я думаю, что вы не