"Гайто Газданов. Полет" - читать интересную книгу автора

По утрам они ходили купаться вдвоем; но неудобство этого заключалось в
том, что Ольга Александровна прекрасно плавала, а Аркадий Александрович
плавать не умел. Стоя по горло в воде, он разводил руками, глубоко вздыхал и
покачивался на месте, точно набираясь сил, чтобы поплыть, но никуда не
двигался и продолжал так стоять и покачиваться. Когда Ольга Александровна
оказывалась рядом с ним, он говорил:
- Как обидно, в сущности, что природа обошла человека, не дав ему
способности летать, не дав ему способности плавать! Я бы поплыл сейчас
далеко-далеко! - И Ольга Александровна, которая смеялась бы, если бы это
сказал другой человек, как она смеялась бы над его неловкими движениями и
неуверенностью в воде, умилялась его поведению и вместе с ним жалела, что
человек обижен природой.


* * *

После отъезда Лизы и Сережи Сергей Сергеевич остался в Париже один.
Ольга Александровна должна была находиться в Италии, писем от нее еще не
было, и возвращения ее раньше чем через две недели Сергей Сергеевич не ждал.
В жизни его наступил один из редких периодов, когда он оказывался почти
совершенно свободен: не было ни поездок, ни срочных обязательств, ни
просителей, и все это беспрерывное движение вокруг него на некоторое время
стихало. Он не изменял обычного образа жизни, по-прежнему рано вставал,
по-прежнему всегда был аккуратен, чист и готов и по-прежнему имел такой вид,
точно только что вышел из ванной. Но в такие дни он много читал, и на это,
главным образом, уходили его досуги. Чрезвычайно редко, однако, он
прочитывал книгу до конца; чаще же всего он ограничивался первыми
страницами. Иногда он брал те романы, которые хвалила Ольга Александровна,
но, прочитав несколько строк, аккуратно клал их на место. Книги Лизы были
более интересны, но любимым ее автором был Достоевский, которого Сергей
Сергеевич никогда не мог читать без сдержанного раздражения и усмешки. Зато
Сережино чтение всегда вызывало в нем улыбку, это был либо Платон, либо
Кант, либо Шопенгауэр. Кончалось все это обычно тем, что Сергей Сергеевич
брал с полки Диккенса или Голсуорси и в десятый раз принимался за Оливера
Твиста или хронику Форсайтов.
На второй день его отдыха, когда всем было известно, что он в
Лондоне, - в то время как он почти не выходил из дому, - ему позвонил его
старый товарищ с давних, еще московских времен, некий Слетов, который
сказал, что ему необходимо повидать Сергея Сергеевича по очень важному делу,
и, хотя Сергей Сергеевич отлично знал, что это за дело, он ответил, что
будет рад его видеть. Через полчаса Слетов явился.
- Здравствуй, Федор Борисович, - сказал Сергей Сергеевич, - за такси ты
заплатил?
Федор Борисович Слетов был высокий человек, чрезвычайно небрежно
одетый, с помятым и желтым лицом, на котором казались удивительными
восторженные голубые глаза. Ему было столько же лет, сколько Сергею
Сергеевичу, но выглядел он значительно старше своего возраста.
- Представь себе, Сережа, не хватило пустяка, ты понимаешь... - быстро
заговорил он. - Да, ведь ты еще не знаешь, все кончено, все, понимаешь, - он
сделал решительный жест рукой, словно отсекая нечто незримое. Говорил он