"Гайто Газданов. Полет" - читать интересную книгу автораобъяснила, что вернулась в Париж полчаса тому назад, оставила вещи на
хранение и хотела кое-что купить, прежде чем вернуться домой. Она прибавила, что будет к обеду, поцеловала сестру и исчезла. Ольга Александровна, вернувшись, сказала Сергею Сергеевичу, что встретила Лизу. - Представь себе, Сережа, она только что приехала, ну, прямо с поезда... - Потом она сказала, усевшись на ручку кресла, в котором Сергей Сергеевич читал газету: - Ты знаешь, Сережа... ты никогда не задумывался над тем, что у Лизы может быть своя жизнь, о которой мы ничего не знаем? Я не говорю о сегодняшнем случае, здесь все ясно, это пустяки, а вообще?.. - У каждого из нас своя жизнь, Олечка. Говоря философски, конечно. - Ну да, но разная. - Чем ты делаешься старше, тем глубокомысленнее, Леля. - Нет, Сережа, серьезно, - нетерпеливо сказала Ольга Александровна. - Ну, вот ты весь как стеклышко. У тебя нет ни пороков, ни увлечений, ты такой добрый, снисходительный и хороший, без единого недостатка, так что с души воротит, - но это уже другое дело. Но вот, у тебя второй жизни нет. А у нее? - В этом смысле, Леля, она прозрачнее всех; нет, я не думаю. - Мне кажется удивительным, - сказала Ольга Александровна, - что она не выходит, например, замуж, ведь это неестественно. - Для одних неестественно, для других естественно. - Машина ты, а не человек, - сказала Ольга Александровна со вздохом. - Довольно милая машина, но машина. - Игра рефлексов, Лелечка. Ты о теории рефлексов имеешь представление? - По правде говоря, очень смутное. Ты хочешь мне прочесть лекцию по - Если это тебя интересует. - Ну, расскажи, - сказала Ольга Александровна. И, таким образом, разговор о Лизе превратился, действительно, в лекцию о рефлексах. Когда Сергей Сергеевич кончил, Ольга Александровна сказала: - Какой ты мог бы быть интересный человек, Сережа. - Не в твоем смысле, Лелечка. - В том-то и дело, - сказала она. Лиза, действительно, пришла к обеду, после которого Ольга Александровна уехала в город и Сергей Сергеевич остался с Лизой вдвоем и не задал ей ни одного вопроса, - как он вообще поступал обычно. Он знал, однако, что у Лизы не могло не быть второй жизни, но он никогда не сделал ей на это ни одного намека и всегда внимательно, с детской доверчивостью в глазах, слушал ее рассказы о том, какая была погода в Швейцарии или волна на Ла-Манше. И хотя Лиза знала цену этой доверчивости, она все же чаще всего поддавалась ее успокаивающему действию. Так, однако, бывало не всегда, и ее иногда прорывало. И однажды, после поездки в Швейцарию, из которой она - в первый и последний раз за все время - вернулась взволнованной и злой, она говорила Сергею Сергеевичу о том, что снег в Межеве был рыхлый, что лыжи плохо скользили, что вообще все было неприятно. Он качал головой, сохраняя блаженное выражение лица. - А я знаю, что ты думаешь, - сказала вдруг Лиза, прервав себя. - Это так нетрудно, Лиза. - Нет, не то, что ты думаешь, что я думаю, что ты думаешь. - Постоянное чтение Достоевского вредит твоему стилю, Лиза. - Нет, не это. Ты думаешь: сколько у меня было любовников? Да? |
|
|