"Гайто Газданов. Полет" - читать интересную книгу автора

объяснила, что вернулась в Париж полчаса тому назад, оставила вещи на
хранение и хотела кое-что купить, прежде чем вернуться домой. Она прибавила,
что будет к обеду, поцеловала сестру и исчезла.
Ольга Александровна, вернувшись, сказала Сергею Сергеевичу, что
встретила Лизу. - Представь себе, Сережа, она только что приехала, ну, прямо
с поезда... - Потом она сказала, усевшись на ручку кресла, в котором Сергей
Сергеевич читал газету:
- Ты знаешь, Сережа... ты никогда не задумывался над тем, что у Лизы
может быть своя жизнь, о которой мы ничего не знаем? Я не говорю о
сегодняшнем случае, здесь все ясно, это пустяки, а вообще?..
- У каждого из нас своя жизнь, Олечка. Говоря философски, конечно.
- Ну да, но разная.
- Чем ты делаешься старше, тем глубокомысленнее, Леля.
- Нет, Сережа, серьезно, - нетерпеливо сказала Ольга Александровна. -
Ну, вот ты весь как стеклышко. У тебя нет ни пороков, ни увлечений, ты такой
добрый, снисходительный и хороший, без единого недостатка, так что с души
воротит, - но это уже другое дело. Но вот, у тебя второй жизни нет. А у нее?
- В этом смысле, Леля, она прозрачнее всех; нет, я не думаю.
- Мне кажется удивительным, - сказала Ольга Александровна, - что она не
выходит, например, замуж, ведь это неестественно.
- Для одних неестественно, для других естественно.
- Машина ты, а не человек, - сказала Ольга Александровна со вздохом. -
Довольно милая машина, но машина.
- Игра рефлексов, Лелечка. Ты о теории рефлексов имеешь представление?
- По правде говоря, очень смутное. Ты хочешь мне прочесть лекцию по
этому поводу?
- Если это тебя интересует.
- Ну, расскажи, - сказала Ольга Александровна.
И, таким образом, разговор о Лизе превратился, действительно, в лекцию
о рефлексах. Когда Сергей Сергеевич кончил, Ольга Александровна сказала:
- Какой ты мог бы быть интересный человек, Сережа.
- Не в твоем смысле, Лелечка.
- В том-то и дело, - сказала она. Лиза, действительно, пришла к обеду,
после которого Ольга Александровна уехала в город и Сергей Сергеевич остался
с Лизой вдвоем и не задал ей ни одного вопроса, - как он вообще поступал
обычно. Он знал, однако, что у Лизы не могло не быть второй жизни, но он
никогда не сделал ей на это ни одного намека и всегда внимательно, с детской
доверчивостью в глазах, слушал ее рассказы о том, какая была погода в
Швейцарии или волна на Ла-Манше. И хотя Лиза знала цену этой доверчивости,
она все же чаще всего поддавалась ее успокаивающему действию. Так, однако,
бывало не всегда, и ее иногда прорывало. И однажды, после поездки в
Швейцарию, из которой она - в первый и последний раз за все время -
вернулась взволнованной и злой, она говорила Сергею Сергеевичу о том, что
снег в Межеве был рыхлый, что лыжи плохо скользили, что вообще все было
неприятно. Он качал головой, сохраняя блаженное выражение лица.
- А я знаю, что ты думаешь, - сказала вдруг Лиза, прервав себя.
- Это так нетрудно, Лиза.
- Нет, не то, что ты думаешь, что я думаю, что ты думаешь.
- Постоянное чтение Достоевского вредит твоему стилю, Лиза.
- Нет, не это. Ты думаешь: сколько у меня было любовников? Да?