"Элизабет Гейдж. Ящик Пандоры, Книги 3 - 4" - читать интересную книгу автора

Пенни вспомнила о неудачном браке своих родителей, об их разводе, о
своем детстве, которое стало особенно сложным, когда она превратилась в
яркую и привлекательную девушку. Она слишком быстро выросла и уже в
семнадцать лет стала выступать как манекенщица. Сегодня, достигнув двадцати
трех лет, она не была подготовлена к рождению ребенка. Прошлое неотступно
шло по пятам, будущее было слишком неясным.
Лаура поддержала Пенни, проявила столько симпатии и такта, сколько было
возможно, в то же время мягко пытаясь ее убедить не спешить ни с какими
шагами в отношении ее нынешнего положения. Сумерки сгущались, Пенни наконец
сказала, что чувствует себя значительно лучше, и пообещала Лауре, что будет
держать ее в курсе своих дел.
Лаура была так ошеломлена глубиной переживаний, отразившихся на обычно
спокойном и привлекательном лице Пенни, что попросила ее позволить
сфотографировать себя. Девушка пожала плечами и согласилась. Лаура нашла на
полках старый "Хассельблад" Томми Стардеванта, зарядила новую кассету и
сделала несколько снимков усталого лица Пенни, освещенного бледным
сумеречным светом.
Затем Пенни поблагодарила Лауру, обняла ее, они попрощались и девушка
ушла.
Прежде чем Лаура вспомнила о пленке и отдала проявить ее, прошло еще
две недели.
Фотографии Пенни стали для нее открытием.
Человек, изображенный на фотографиях был ей совершенно неизвестен. Это
была вовсе не та элегантная и безукоризненная Пенни, над образом которой так
часто работали Лаура и Тим. Это не была и та Пенни, которая словно ветер
пролетала через офис, когда нужно было срочно одеваться перед съемкой. Это
не была и всегда уверенная в себе и очаровательная, живая и остроумная
девушка, лишенная, впрочем, запоминающейся индивидуальности.
Нет - перед ней было новое лицо. Лаура сидела и в молчании
рассматривала фотографии, пытаясь понять, что же так заворожило ее.
Конечно, на лице этой Пенни были следы грусти и тревоги, что ей было не
свойственно. Видны были следы усталости после исповеди о своей жизни, боязнь
будущего, которое открывалось перед ней.
Но кроме того, казалось, была сброшена маска - в первый раз обнажилась
подлинная сущность Пенни, значительно более реальной, чем та Пенни, которая
была знакома Лауре и ее коллегам. Это создание из света и тени оказалось
значительно глубже, чем Пенни из плоти и крови, оно оказалось значительно
красивее, несравненно красивее, несмотря на отсутствие макияжа, осунувшееся
лицо и смятый свитер.
Привычная Пенни Хейворд мало отличалась от других девушек, но образ,
запечатленный на фотографии, был не похож ни на кого в мире. Его нельзя было
ни уподобить, ни приравнять к кому-то.
Он был уникален и именно потому, вероятно, оказался глубоко человечным.
Лаура не могла оторвать глаз от фотографий. Хотя они пробуждали
противоречивые чувства, Лаура понимала, что видит нечто очень важное, нечто
удивительное и новое, удивительное и необычное. Видеть их было все равно что
впервые пробовать яблоко, понюхать цветок или ощутить капли дождя на коже,
впервые увидеть восход солнца.
Два часа сидела Лаура перед фотографиями. Они наполнили ее восторгом,
каким-то ненасытным любопытством, сравнимым по силе лишь с голодом - ей