"Генрих Гейне. Флорентийские ночи" - читать интересную книгу автора

счастливой любви, которая принесла мне некогда неземное блаженство.
Воспоминание о ней еще не стерлось вполне, и душа моя спешит укрыться в ее
прохладной тени, когда раскаленная пыль и полдневный зной жизни становятся
нестерпимы. Однако я не в силах дать вам правильное представление об этой
возлюбленной. Она была столь эфирным созданием, что открывалась мне лишь в
сновидениях. Надеюсь, вы, Мария, не питаете попитых предубеждений против
снов; эти ночные образы так же реальны, как более грубые образы дня, которых
мы можем коснуться руками и нередко замараться об них. Да, именно во сне
по-настоящему видел я это пленительное создание, так щедро, как никто на
свете, одарившее меня счастьем. Об ее наружности я мало что могу сказать. Я
не в состоянии точно описать ее черты. Такого лица я не видел ни раньше, не
встречал ни разу в жизни и позднее. Помню одно - было оно не румяным, а
совсем однотонным, розоватым, чуть ipo-нутым желтизной и прозрачным, как
хрусталь. Прелесть ее лица была не в строгой красоте черт, оно не привлекало
живой подвижностью, нет, оно восхищало чарующей, почти пугающей
правдивостью. Это лицо было выражением осознанной любви и обаятельной
доброты, это была скорее сама душа, а не лицо, и потому я так никогда и не
мог вполне представить себе ее внешний облик. Глаза нежные, как цветы. Губы
бледноватые, но изящно изогнутые. Она ходила в шелковом пеньюаре
василькового цвета,- собственно, им и ограничивался весь ее наряд; шея и
ноги были обнажены, а сквозь мягкое, тонкое одеяние словно украдкой
проглядывали порой изящные линии стройного тела. Слова, которыми мы
обменивались, я тоже не могу восстановить доподлинно; помню только, что мы
обручились, что ворковали весело и радостно, откровенно и доверчиво, как
жених с невестой, скорее даже как брат с сестрой. Иногда мы замолкали, лишь
смотрели друг другу прямо в глаза и в таком блаженном созерцании пребывали
целую вечность. Что пробудило меня, я тоже не могу сказать, знаю лишь, что
долго еще упивался запоздалыми треволнениями этого любовного счастья. Я
словно был напитан немыслимыми восторгами, истомившиеся глубины моей души
наполнились блаженством, на все мои чувства как бы излилась дотоле мне
неведомая радость, и я был весел и доволен, хотя возлюбленная моя больше ни
разу не являлась мне в сновидениях. Но ведь, глядя на нее, я и так вкусил
целую вечность. К тому же она узнала меня достаточно хорошо и понимала, что
я не люблю повторений.
- В самом деле, вы не зря слывете homme a bonne fortune1,-вскричала
Мария.- Но скажите откровенно, кем была мадемуазель Лоране - мраморной
статуей или картиной? Покойницей или сновидением?
- Возможно, всем, вместе взятым,-очень серьезно ответил Максимилиан.
- Я так и думала, милый друг, что существо этой возлюбленной крайне
сомнительного происхождения. Когда же вы расскажете всю ее историю до конца?
- Завтра. История длинная, а я нынче прямо из оперы, и уши у меня
переполнены музыкой.
- Вы зачастили в оперу, и, по-моему, Макс, вы ездите туда не слушать,
а смотреть.
- Вы правы, Мария, я бываю в опере, чтобы любоваться лицами прекрасных
итальянок. Правда, они и вне театра достаточно красивы, и дотошный
исследователь, основываясь на их безупречных чертах, без труда докажет
влияние художеств на телесные свойства итальянского народа. Природа взяла у
художников то богатство, которым некогда ссудила их, и что же! - капитал
великолепным образом оправдал себя.