"Николай Эдуардович Гейнце. Мелкие рассказы " - читать интересную книгу автора

"Так взгляни ж на меня
Хоть один только раз:
Ярче майского дня
Чудный блеск твоих глаз".

Эти глаза влекли меня к себе с непреодолимой силой, волновали,
заставляли переживать какое-то новое неиспытанное мною ощущение - эти
жившие, а, быть может, еще живущие нарисованные глаза. О, какое было в них
бесконечное очарование! Они были пленительны, как небо, подернутое
розовато-голубыми сумерками, и немного печальны, как ночь, которая следует
за этими сумерками, и, казалось, сходит теперь из этой темной рамы, из
глубины этих непроницаемых глаз. Эти глаза, созданные несколькими взмахами
кисти, носили в себе тайну той неведомой, но несомненно существующей силы,
которой порой обладают глаза женщины и которая способна зародить в нашем
сердце чувство любви.
Дверь отворилась. Вошел Берсеньев. Он извинился, что опоздал; я со
своей стороны извинился, что пришел слишком рано. Затем я спросил его:
- Это не будет нескромностью, если я спрошу у вас: чей это портрет?
Он отвечал со вздохом:
- Это портрет моей матери, умершей в ранней молодости.
Я понял тогда причину необъяснимого обаяния, производимого на
окружающих этим человеком.


Петербургская субретка

(одна из столичных метаморфоз)

Андрей Николаевич Загорский только что проснулся, когда ему доложили,
что его дожидается в передней горничная г-жи Малевской.
Загорский был одним из видных представителей "золотой" или, вернее,
"золоченой" молодежи.
Последнее название ближе к истине уже потому, что золота в карманах
этой молодежи, сравнительно с широкой жизнью, бывает зачастую весьма
немного, - ее спасает "обширный кредит", но, конечно, спасает до поры до
времени.
Счастливцам подчас улыбается отдаленное наследство.
В таком положении находились денежные дела и Андрея Николаевича.
Небольшое заложенное имение в Рязанской губернии было единственным
его достоянием. Конечно, от продажи его можно было получить довольно
порядочную сумму, но это имение служило краеугольным камнем кредита,
оказываемого Загорскому "петербургскими благодетелями", и продажа его
представилась делом рискованным, делом крайности.
Тем более что у Андрея Николаевича в запасе был богатый и старый
дядя, отставной военный, хотя еще бодрый, молодящийся старик, но не
могущий же прожить два века.
Так соображал племянник - его единственный наследник.
А потому мысль о продаже имения, хотя и приходившая в голову
Загорскому, в силу этих соображений откладывалась.