"Дэвид Геммел. Кровь-камень (Шэнноу #3) " - читать интересную книгу автора

самолет и чуть было его не перевернул. В воздух взвились чашки, книги,
сумки, а у наших спутников вырвался вопль ужаса.
Савл крепко зажмурил глаза, вознося молитву, но я хранил спокойствие.
Наклонившись вправо, я смотрел в окно. Огромная волна катилась к берегу.
Я подумал о жителях города. Ведь многие даже теперь просто созерцают
то, что сочли чудом. - заходящее солнце снова восходит. Быть может, они
улыбаются или хлопают в ладоши от изумления. Затем их взгляды обратятся к
горизонту. Сначала они подумают, что его заволакивает черная грозовая туча.
Но вскоре станет ясной страшная правда! Море поднялось навстречу небу и
надвигается на них кипящей стеной, неся смерть.
Я отвел взгляд. Самолет затрясся, поднялся выше, провалился - такой
беспомощный перед сокрушительной силой ветра. Все пассажиры поверили в
неминуемость смерти. Все, кроме меня. Я знал.
И бросил последний взгляд в окно. Город теперь казался таким
маленьким, что его мощные башни выглядели не длиннее детских пальчиков.
Окна башен светились, улицы все еще были запружены машинами.
И тут они исчезли. Савл открыл глаза, и ужас его был велик.
- Что это. Диакон?
- Конец мира, Савл.
- И мы умрем?
- Нет. Пока еще нет. Скоро ты узнаешь, что Господь уготовил нам.
Самолет швыряло в небе, как соломинку, подхваченную ураганом.
И тут возникли цвета: удивительно яркие красные и лиловые переливы
легли на фюзеляж, захлестнули окна. Будто нас поглотила радуга. Внезапно
они исчезли. Длилось это секунды четыре. Но только мне было известно, что
за эти четыре секунды миновало несколько сотен лет.

1

От такой боли нельзя было отмахнуться, его одолевало головокружение,
но Пастырь усидел в седле и по" вернул жеребца к Расселине. В ясном небе
сияла полная луна, на горизонте бело поблескивали острые вершины дальних
гор. Рукав черного одеяния всадника все еще тлел, и под порывом ветра
заплясал язычок пламени. Его опалила новая боль, и он ударил по рукаву
закопченной ладонью.
Где они теперь? Его светлые глаза обшаривали залитые лунным светом
горы и предгорья. Во рту у него пересохло, и он натянул поводья. С седла
свисала фляжка. Пастырь отцепил ее, отвинтил медную крышку и поднес к
губам. Только в ней была не вода: рот ему обжег жгучий спирт. Он сплюнул и
отшвырнул фляжку.
Трусы! Им требовалось темное взбадривание алкоголем, когда они ехали
убивать. Гнев на мгновение заставил его забыть о боли. Далеко внизу, на
склоне у опушки леса, появилась группа всадников. Его глаза сощурились.
Пятеро. В чистом горном воздухе он различил звуки хохота.
Всадник застонал и покачнулся в седле. Виски разламывались от боли. Он
прикоснулся к ране над правым. Кровь почти запеклась, но пуля оставила
борозду. Рана опухла и жгла, как огнем.
Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, но противился всей силой
своего гнева.
Работая поводьями, он направил жеребца в Расселину, потом повернул его