"Вильгельм Генацино. Женщина, квартира, роман " - читать интересную книгу автора

надежду. Он снова открыл портфель и вытащил оттуда целый ворох газетных
статей, черновиков писем и других рукописных текстов, пестревших добавками и
исправлениями и потому вряд ли уже поддававшихся прочтению. Он посмотрел на
все это и снова убрал в портфель, достав вместо них другие "наборы" и
выложив их мне на стол. Тут я собрался с духом и вернул ему все бумаги
назад, кроме прошения, которое я вроде как уже принял к печати. "Хорошо, -
сказал человек. - Вам надо сначала вникнуть в суть дела, касающегося
восточных областей". - "Да", - ответил я и поднялся, чтобы стоя попрощаться
с ним, к чему он отнесся на удивление с полным пониманием - он тут же
повернулся и вышел из кабинета.
После обеда мне бросилось в глаза, что Хердеген хотя и работал вместе с
фройляйн Вебер, но почти никогда не разговаривал с ней. Если ему что-то надо
было от нее, он излагал суть на маленьком клочке бумаги и клал его рядом с
ее пишущей машинкой. И хотя фройляйн Вебер была очень молоденькой, она
делала вид, что давно знакома с особенностями такого сосуществования с
шефом. Она поднялась и отыскала для Хердегена запрашиваемую им старую
статью. Или эти записочки были своего рода чем-то вроде наказания (Хердеген
пытался за что-то унизить фройляйн Вебер), или это была мера самозащиты
(Хердеген не хотел пускаться в лишние разговоры). Он и по поводу моей
рецензии на фильм не проронил ни слова. Он поставил в правом углу страницы
свою начальственную закорючку и написал еще одну записочку для фройляйн
Вебер. Я отнес свою рецензию в наборный цех и позвонил оттуда (я не хотел,
чтобы меня слышала фройляйн Вебер) Гудрун. Она уже давно пребывала в плохом
настроении, потому что я и в свой отпуск работал, вместо того чтобы поехать
с ней на Ривьеру. Чтобы развеселить ее, я пригласил ее на вечер
самодеятельности, на котором должен был присутствовать на следующей неделе
по заданию редакции. Будет весело, сказал я, но Гудрун отклонила мое
предложение. Тогда я предложил пойти в выходные на пляж. Я промолчал, что
мне совсем не улыбается провести полдня среди сотен людей, разлегшихся на
травке, я просто сказал, что зайду за ней в два часа дня. Она приняла мое
предложение. Вернувшись в кабинет, я принялся читать обращение к Аденауэру
Через две страницы я оставил это занятие. Мне еще никогда не доводилось
читать такой путаный текст. Я отложил его в сторону и подосадовал на себя,
что не просмотрел текст в присутствии его составителя. Фройляйн Вебер опять
бегала по коридору и стучала каблучками. Это были белые остроносые лодочки,
они были ей немного узковаты. Несмотря на свое длинное и потому медлительное
имя Герлинда, фройляйн Вебер была склонна к поспешным, непродуманным
действиям. Часто она производила на меня впечатление выброшенной на берег
рыбы. Мне все время хотелось ей сказать: походите немного босиком, - но я не
решался произнести это вслух. Только когда Хердеген положил ей очередную
записку, она покинула помещение. Ближе к вечеру мне надо было отправляться
на церемонию раздачи автографов Рексом Гильдо. Она должна была состояться в
большом Доме звукозаписи и салоне-магазине граммофонных пластинок в самом
центре города. Когда я туда вошел, салон был переполнен. Молоденькие девушки
и пожилые домохозяйки, пенсионеры и школьники буквально ломились в помещение
музыкального магазина. Самого Рекса Гильдо еще не было, спикер
фирмы-изготовителя пластинок пытался всячески успокоить людей. Я
представился владельцу магазина грампластинок. "О-о, господин Вайганд, как я
рад познакомиться с вами!" - воскликнул он восторженно. Он сделал знак своей
служащей, и она тут же появилась с маленькими кусочками сыра и бокалами