"Вильгельм Генацино. Женщина, квартира, роман " - читать интересную книгу автора

туфельки в руке и шла босиком по теплым плиткам тротуара. К окну наверху все
время подходила женщина и смотрела, долго ли еще будет идти дождь. Я впервые
подумал, а не поискать ли мне для себя маленькую квартирку. Мои побочные
заработки позволяли уже строить такие планы. Но с другой стороны, я
опасался, что мои родители почувствуют себя обиженными, если я брошу их. Я
не говорил им, что мои дополнительные доходы давно уже' сделали
несущественной для меня так называемую зарплату ученика. В доме напротив
прохудилась водосточная труба, вода лила сверху на улицу как из ведра. Двое
ребятишек разделись догола и с визгами подставляли свои тельца под
обрушивающиеся на них потоки дождя. Меня немного угнетала та рецензия,
которую я написал на фильм. Положительные рецензии на него появились и в
других газетах. Я случайно видел в эти дни очереди, выстраивающиеся в кассу
кинотеатра. Молодые девушки, пенсионеры, домашние хозяйки, школьники,
возвращающиеся с работы люди - все хотели видеть кривлянья Петера
Александера. Наплыв публики оставался для меня загадкой. Очевидно,
существовало нечто вроде корпорации глупости - не очень умные люди читали
глупые рецензии и смотрели потом глупые фильмы. С некоторых пор я играл в
этой корпорации ведущую роль. Но возможно, многие добровольцы из этой
корпорации не были на самом деле глупыми, а только играли в эту игру, потому
что им тоже хотелось пополнить гигантскую долю прироста народной глупости,
побыть немного простачками из народа. А может, и вообще никто из них не был
глупым? Просто все с удовольствием развлекались, наслаждались веселым
упрощением жизни, недоступным мне в силу моего внутреннего аскетизма и
умственной строгости? Я стоял и обдумывал ситуацию, пока не утих дождь, но
так и не пробился к приемлемой (убедительной для себя) истине. В утешение я
посмотрел на маленьких красных жучков, искавших спасение от воды в
подворотне.
В "Зеленом дереве" людей было битком. Я протиснулся сквозь спертый
воздух и принялся искать Линду. Я кивнул Кальтенмайеру и Шубе, а когда
протолкался к Киндсфогелю, он сказал мне шепотом: "Линды здесь нет! Опять
она у своего моряка!" Киндсфогель смотрел мне в глаза сверлящим взглядом.
Вероятно, он хотел увидеть в них следы ревности. "А когда она вернется?" -
спросил я. "Будет здесь в понедельник", - ответил Киндсфогель. Мне хотелось
спросить, известно ли Киндсфогелю чуть больше про Линду, но я сдержался.
Подходить к Шубе и Кальтенмайеру мне не хотелось. Впервые я испытал
неприязнь к людям, которые говорили про свои ненаписанные стихи и романы.
Хотя, конечно, может, это было и не так важно, появятся ли когда эти
заявленные романы и сборники стихов. Хуже было, когда вообще нечего было
заявить. Мне недоставало Линды. Без нее в этом заведении мне нечего было
делать. Открылась дверь, вошел совсем чужой здесь человек. Он был маленького
роста, полноватый, держал под мышкой какой-то большой длинный сверток.
Сверток оказался ковром, этот человек хотел его здесь продать. Он ходил от
стола к столу и показывал ковер, раскатав сверток с краю. Ковер был тяжелый,
неясного происхождения и неопределенного качества. Кое-кто из гостей щупал
его и делал знак, означавший: иди дальше. С каждым, кто щупал ковер, мужчина
хотел вступить в разговор. Я стал обдумывать, а не купить ли мне этот ковер.
Если я в ближайшем будущем сниму квартиру, так у меня уже будет ковер. Но я
не имел ни малейшего представления, как будет обставлена и вообще как будет
выглядеть та квартира, что предназначена для меня. Я совсем забыл в этот
момент, что у нас с Гудрун общая сберегательная книжка и что мы оба уже