"Вильгельм Генацино. Зонтик на этот день" - читать интересную книгу автора

Вернулась женщина, оставившая мне свой чемодан. В руке у нее зажат
рецепт. Понятно, она ходила к врачу и не хотела туда тащиться с чемоданом.
Стало быть, она не из приезжих, а местная, из тех, что кочуют по городу,
бездомная. Она благодарит меня и забирает свой чемодан. Мне хочется сказать
ей, чтобы она впредь была поосторожней и не доверяла бы каждому
встречному-поперечному. Но мне самому становится смешно от этой своей
отеческой заботы. Зрителям не повезло. Представления не получилось. Так же
медленно, как и выехал, член благополучно уезжает назад и прячется в
бархатистом продолговатом чехле. Озираюсь по сторонам и тут же оказываюсь
втянутым в приключения, которые мне даром не нужны, хотя они и напоминают те
приключения, которых мне иногда очень не хватает. Тайное волнение зрителей
уже улеглось. Один из мужиков подходит к яркому ящику, на котором большими
буквами написано: "Для лотерейных купонов". Мужик засовывает в прорезь
маленький купон. Оборачивается, снова смотрит на коня. Слишком быстро все
закончилось, и от неудовлетворенного возбуждения он выдавливает из себя
короткий смешок. Тут я вижу, что девица почти прижалась к коню. Кажется,
будто она нюхает его. Вот она подняла руки и положила их на спину своему
питомцу. Уткнулась в него носом и замерла так секунды на три. Конь тоже
замер и только поводит глазами. Я уверен, что это огромное удовольствие -
уткнуться так носом и вдыхать запах животного. В это самое время на площади
появляется Гунхильд. Заметив меня, она прямиком направляется ко мне.
Совершенно очевидно, что все это время она ничего не видела, ничего не
слышала и ни о чем не думала. Так оно и было. "У меня опять такое чувство, -
говорит она, - что со мной должно произойти что-то необыкновенное. Но ничего
не происходит. Разумеется, мне совершенно ни к чему, чтобы со мной
что-нибудь случилось, но я почему-то все время представляю себе это. Но это
мои внутренние заморочки". "Почему внутренние?" - спрашиваю я. "Потому что я
их никому публично не демонстрирую и в состоянии справиться с ними", -
говорит Гунхильд. Понемногу она успокаивается. Я стою и думаю, показать ей
девицу с конем или нет. Гунхильд опускает глаза, и я могу рассмотреть ее
густые ресницы. Бедная Дагмар! Наверное, Гунхильд занимала бы меня гораздо
меньше, если бы не эти ресницы. Завтра или послезавтра приду сюда еще раз
посмотреть, как девица чистит своего коня. Гунхильд стоит рядом со мной.
Наверное, ждет, что я ей что-нибудь покажу. Девица уводит коня в стойло.
- Может, в цирк сходим? - спрашивает Гунхильд и ехидно смеется над
своим собственным вопросом.
- Почему бы и нет, - говорю я.
- Ты что, правда пошел бы сейчас в цирк? - удивляется Гунхильд.
- Ну да, а ты нет?
- Только от большой тоски, - говорит Гунхильд.
Я молча смотрю и вижу спящего младенца, который лежит в коляске рядом с
нами. Младенец кривит губы, слыша во сне незнакомые звуки. Почему он шевелит
губами, а не пальцами, например? Этот вопрос я оставляю при себе, потому что
сердит на Гунхильд. Мамаша достает из сумки соску и засовывает ее в рот
младенцу. Из сумки высыпается целая груда ватных палочек. Они ложатся веером
у ног нерадивой тетки. Две палочки, правда, откатываются к Гунхильд. "Ой!" -
говорит она. Тетка собирает палочки, все, кроме тех, что откатились к
Гунхильд. Гунхильд могла бы сама поднять палочки и отдать их мамаше. Но
Гунхильд не ходит в цирк и не поднимает палочек. В таких ситуациях Гунхильд
норовит сбежать. В сущности, именно это меня в ней и привлекает. Но я