"Вильгельм Генацино. Зонтик на этот день" - читать интересную книгу автора

никогда не успеваю признаться ей в этом, потому что обычно к тому моменту,
когда я готов сообщить ей о своей симпатии, ее уже нет на месте. Вот и
теперь она шепчет мне в ухо "Пока" и скрывается с места происшествия. Я
провожаю ее взглядом и смотрю ей вслед до тех пор, пока не замечаю женщину,
у которой из рюкзака выпадает жвачка. Женщина углубилась в созерцание
витрины ювелирного магазина и не замечает потери. Подойти к ней и сказать:
"Вы потеряли жвачку"? Или лучше сказать обтекаемо: "У вас что-то упало"? Или
еще проще: "Вы что-то потеряли". Для большей наглядности (поскольку мне не
нравится слово "жвачка") я мог бы указать пальцем на предмет, лежащий на
земле. Хотя показывать пальцем мне тоже не нравится. Ужас какой-то, я сам
себе напоминаю Гунхильд. Я ни к чему не в состоянии привлечь внимание
другого человека. А может быть, женщина и не хочет вовсе, чтобы кто-то ей
указывал на потерянный ею предмет. Женщина с головы до ног запакована в
черную искусственную кожу - мотоциклистка, судя по всему. Она идет дальше,
жвачка остается лежать на земле. Когда она идет, искусственная кожа тихонько
поскрипывает. Я отчетливо слышу это легкое поскрипывание, и от этого
поскрипывания укрепляюсь в своем мнении, что, пожалуй, я правильно сделал,
когда промолчал. Я думаю, большинство современных людей заранее знают, что
рано или поздно они потеряют свою жвачку, только вот я, как всегда, слишком
поздно осознал этот факт. Мотоциклистку интересуют только витрины. Теперь
она остановилась возле булочной и рассматривает ореховые трубочки, плюшки и
слоеные пирожки. Она заходит в булочную и покупает себе крендель. Я вижу,
как она откусывает кусок прямо в магазине. Жуя выходит на улицу и сразу же
застревает перед витриной парикмахерской. Дома, парадные, таблички с
именами, двери, почтовые ящики и окна ее не интересуют. У меня с домами как
с людьми. Вот смотришь на человека из года в год, на некоторых даже по
несколько десятков лет подряд, и они на тебя смотрят. Но в один прекрасный
день твои знакомые дома вдруг исчезают, или их перестраивают до
неузнаваемости, и ты, рассердившись, перестаешь на них смотреть. Может быть,
сегодня как раз такой день, не знаю. Хорошо бы, конечно, чтобы в такие дни
людям вроде меня сообщалось, что они, дескать, скоро исчезнут или их
перестроят, как старые дома. Это ощущение грядущей перестройки нередко
возникает у меня вместе со странным чувством, которое довольно часто
посещает меня: чувство того, что я появился на этом свете без моего
внутреннего согласия. Честно говоря, я до сих пор жду, что меня кто-нибудь
спросит, хочу ли я находиться здесь. Я думаю, это было очень даже мило, если
бы я, скажем сегодня к вечеру, мог выписать себе разрешение на пребывание в
этом мире. И неважно, что я решительно не знаю, кто эта персона, которая
должна у меня получить такое разрешение.
Кроме мотоциклистки в поле зрения у меня в настоящий момент находится
санитар в бело-красной нейлоновой куртке и охранник. На нем добротный
костюм, что-то вроде формы. Он стоит перед входом в банк и смотрит на
проходящих мимо людей как на потенциальный источник опасности. Судя по
всему, его нисколько не беспокоит то, что он не занимает ничьих мыслей.
Санитар и охранник выглядят как люди, которые изрядно упали в цене. Если бы
кто-нибудь пришел и надумал купить санитара, то он обошелся бы, мне кажется,
марок в пять, не больше. А мотоциклистку можно было бы вообще купить по
дешевке, и меня, кстати, тоже - из-за отсутствующего разрешения. Мальчик лет
двенадцати уселся на край фонтана. В руках у него маленький парусник,
который он осторожно спускает на воду. Фонтаны сегодня работают едва-едва,