"Валерий Генкин, Александр Кацура. Побочный эффект" - читать интересную книгу автора

нахохлившись. - Разве не посмеялись мы в конце концов над ними? Не
перетасовали группы и партии, чтобы разложить удобный политический пасьянс?
Не заставили военных работать на промышленность, оставив их в убеждении, что
все обстоит как раз наоборот?
- Это была хорошая мысль, - улыбнулся президент.
- Разве не купили мы интеллектуалов признанием их святого права облаивать
друг друга и нас заодно? И разве любой программист, механик или клерк не
отдаст тебе голос в пятый раз подряд, потому что ты заставил промышленников
гарантировать ему работу или приличное пособие? Мы же добились невиданной
устойчивости. Твоим именем будет названа эпоха в жизни страны, да что там
страны - половины планеты!
- Ты веришь в то, о чем говоришь? - спросил президент.
- Я знаю, чего ты хочешь, - продолжал советник, отмахнувшись. - Мира с
самим собой. Успокоенной совести. Это иллюзии. Важна достигнутая цель.
- Что толку слушать тебя. - Президент повернул к советнику прославленное
миллионами портретов веснушчатое лицо. - Твои доводы исходят от меня самого.
Мы ведь давно одно целое. Разговоры с самим собой - удел шизофреника. - Он
помолчал и добавил совсем тихо: - Так пусто... С тех пор, как он ушел.
Знаешь, я отдал бы всю свою постылую власть за одно его слово, хлопок по
плечу...
- Ты ведь не удерживал его.
- Разве их можно удержать? Разве нас можно было удержать в восемнадцать
лет? Кто бы мог подумать! Пацифист-сын оставил милитариста-отца, тупого
сторонника ракет, пушек и крови. Ах, если бы он хоть немного разбирался в
политике! Я был уверен, этот наивный бунт пройдет без следа, этот лепет о
тирании, свободе, милосердии... Два года, два года! Мне казалось, я строю
этот мир для него. Ведь он любил меня, я знаю. - Президент снова смотрел в
сад. - Думаешь, я впал в маразм? - Он встал, резко тряхнул головой.
Когда-то, вспомнил советник, ее украшали длинные, до плеч, кудри - по
тогдашней университетской моде. Теперь их место занял корректный поседевший
пробор, но движение осталось.
- Я часто думаю, что будет на Земле, когда мы сойдем в туман и власть
останется в руках наших детей. Умнее ли они будут, тоньше, человечнее?
- Не дает ли ответ твой сын?
- Ты знаешь, я хотел бы сделать его президентом. Он неглупый мальчик. Я
вижу его в этой роли. Увы, я не монарх, не император. Не мне возвращать
мишуру престолонаследия.
Советник взглянул на него быстрым птичьим взором:
- Только намекни, мы тебя коронуем.
- Ты шутишь, старик, а мне не до веселья. Сознаюсь - мне всегда хотелось
быть сильным. Сила - как я верил в нее! Впрочем, только дилетанты способны
верить во что-то иное. Что, кроме нашей силы, удержит этот мир от скольжения
в бездну? Советник пожевал губами.
- А мне, - сказал он, собирая морщины у глаз, - мне больше импонирует
гибкость ума. - Он усмехнулся. - Я иногда думаю, не перехитрил ли я сам
себя... Нет, это минутная слабость. Ты прав, слюнтяям не место на вершине.
- Найди мне сына, слышишь?
- Найти нетрудно. А ты не наделаешь глупостей?
- Я хочу говорить с ним. Я попробую... понять. Я наделаю, как ты
говоришь, глупости, если не увижу его.