"Сергей Герасимов. Животное" - читать интересную книгу автора

принесло.
Я взял его мордочку в свои ладони и посмотрел в эти милые отзывчивые
глазки. Но не только милые - было в этих глазах и что-то такое, что не
позволяло смотреть долго. Какая-то тень, полумрак, мягкий тон невыразимого -
подобный тени моих ночных кошмаров - не такой страшный, но столь же
иррациональный, неотвязный, непреодолимый, как и они.
- Нет, так не бывает, - сказал я и отпустил его. Оно побежало скакать
по комнате. В последние дни оно стало довольно ловким и игривым.
Несколько дней спустя я увидел его висящим на занавеске и глядящим в
окно.
Оно любило лазить по занавескам. За окном сгущались сумерки и шел
густой и мелкий снег, клубящийся и несомый ветром, как пар, может быть,
последний снег этой зимы. Он смотрел неподвижными, широко открытыми глазами,
похожими на изумительно прорзрачные жидкие шарики и на его зрачках
перетекали отражения автомобилей, движущихся в белой трехмерности улицы.
Меня поразило выражение его глазок - оно было совершенно осмысленным.
- Что ты там видишь, малыш? - спросил я.
- Снег, - ответило оно и я почти не удивился.
- Ты умеешь говорить? - спросил я, но оно не ответило и я понял, что
мешаю.
Оно думало о чем-то.
Но всю следующую неделю оно молчало и даже не произносило тех простых
слов, которым я научил его в самом начале. При этом оно прекрасно понимало
меня.
Понимало не хуже человека или, по крайней мере, маленького ребенка. Я
пытался поймать его на этом понимании. Я говорил, например:
- Посмотри на часы, что с ними?
И оно смотрело на часы. Правда, после нескольких таких опытов оно
перестало реагировать, но я-то знал, что оно понимает меня, и пытался -
пытался, пока ему это не надоело.
- Перестань, пожалуйста, - сказало оно, - перестань меня обманывать.
- Хорошо, - ответил я, - скажи, почему ты молчал.
- Я стесняюсь, - ответило оно.
- Но ты говоришь очень хорошо.
- Не очень. Но я научусь.
Со временем я привык к тому, что оно разговаривает. Я не задумывался о
том, насколько высок уровень интеллекта этого существа, пока не произошло
одно событие, о котором я собираюсь рассказать.

Все три моих стола завалены книгами и разным хламом, порой довольно
неожиданным: всякими батарейками, сломанными карандашами, паяльниками,
старыми ключами, какими-то тумблерами и вообще бог знает чем. При этом, все,
что может лежать вверх ногами или дном, так и лежит. Поэтому мы пообедали на
табуретках и сейчас мирно сидели, болтая о вещах совершенно абстрактных и к
жизни не имеющих ни малейшего касательства. Я вышел в кухню за компотом.
Животное сидело там; оно прислушивалось к радионовостям.
- Как тебе нравятся мои друзья? - спросил я, наливая из банки.
- Все трое молодцы. Но тот, который Боря, кажется, влюблен.
- К сожалению, - ответил я. - Она его не замечает. Он для нее только
друг. Тут ничего не поделаешь; сердцу не прикажешь.