"Е.В.Герцман. Музыка Древней Греции и Рима " - читать интересную книгу автора

Ганимед и Даная. Арнобию было непонятно, почему великая Мать богов Кибела
смягчит свой гнев, если актеры продекламируют всем известное предание о
трагической смерти Аттиса, или почему Венера должна забыть обиду, если она
увидит танцора, изображающего Адониса, мифического двойника Аттиса. Арнобий
(там же, VII 36), обращаясь к язычникам, как к малым неразумным детям, с
сожалением пишет: "Вы убеждены, что звуки инструментов, игра на тибиях...
доставляют удовольствие богам и приятны им..."
Христианину остались непонятны языческие методы контактов с божеством.
По его глубокому убеждению, контакты эти должны были происходить иначе,
приблизительно так, как они осуществлялись в христианской литургии в его
времена, когда исполнение
песнопений чередовалось с декламациями из книг библейского свода и
соответствующими молитвами.
Однако древний язычник свято и искренне верил, что его музыка, пение,
танцы, декламации приятны богам. Он был убежден, что боги всегда незримо
принимают участие в этих обрядах и от их художественного качества зависит
настроение богов и их благосклонность. Широко известен фриз знаменитого
Парфенона, изображающий шествие танцующих и поющих верующих. На нем
представлена и группа олимпийских богов, которые, невидимо для участников
процессии, радуются, глядя на эллинов. На этом фризе скульптор в
художественной форме запечатлел основной принцип общения между язычниками и
богами: хорошо организованный обряд богослужения - залог доброго отношения
богов.
Но "хорошо" понималось только в параметрах архаичного мышления. Ведь
огромное большинство языческих обрядов формировалось в древнейшую эпоху. И
хотя ко времени Арнобия многие из них претерпели изменения, их принципы все
же должны были соответствовать нормам, культивировавшимся на протяжении
веков. Поэтому обряды, сохранившиеся даже до заката язычества, воплощались в
форму, оценивавшуюся по самым высоким художественным крите-риям античности.
Ритуал богослужения был неделимым актом, в котором не существовало разрывов
между религиозным и художественным.
Страбону (X 3, 9) удалось передать эту особенность языческого
религиозного действа. По его словам, священные обряды издавна совмещались с
праздничным отдыхом. Причем такой "обычай являлся общим для греков и
варваров" (словом ????????, "варвар", греки называли тех, кто не был
греками), а значит, всеобщим и для всего древнего мира. Как считает Страбон,
отдых отвлекает ум от каждодневных человеческих забот, а это, в свою
очередь, способствует приобщению к божественному, ибо к "божественному
обращается подлинно свободный разум". Греческий писатель подразделяет обряды
на те, которые справляются с религиозным исступлением или спокойно, тайно
или открыто, с музыкой или без нее. Касаясь последней характеристики, он
отмечает, что "музыка, сопровождающая пляску, шествие и песню, приводит нас
в соприкосновение с богами". По его мнению, это достигается "одновременно
как вызываемым ею удовольствием, так и художественностью" (последнее слово
Страбона - "???????????", буквально обозначающее "прекрасное искусство").
Таким образом, сами язычники хорошо осознавали, что религиозный обряд
был полным слиянием религиозного и художественного начал. Нас, конечно,
будет интересовать только второе и особенно музыкальная сторона ритуала.
Ей придавалось важнейшее значение. Например, Апулей ("Метаморфозы" II
9), описывая храмовый обряд, постоянно акцентирует внимание своего читателя