"Игорь Гергенредер. Парадокс Зенона ("Комбинации против Хода Истории", #4) (про гражд.войну)" - читать интересную книгу автора

родившийся визг обернулся страшно рявкнувшим громом. Грянула тьма.
Пульсирующая боль вламывалась в затылок, в темя, точно упруго-цепкая рука
сильно пожимала мозг. Иосиф сидел в мусоре, полузасыпанный им. Козлов,
поднявшись на ноги, отряхнулся и стал вытаскивать товарища из завала
извёстки. Разрывом смело с пекарни крышу, потолок рухнул, но, по редкому
счастью, никого не пристукнуло доской. Лишь Иосифу на голову обвалился
пласт штукатурки.
- Жив? - кричал Козлов, стирая с его лица грязь. - Кости целы?
Он приподнялся; рот был забит едучим крошевом, вяжущая нестерпимая
сухость выжигала горло и всё нутро. Мука смертельной жажды вырвалась
надсадным сипением:
- П-х-сс... п-хи-ить...
Евстафий схватился за пояс - потерял фляжку в бою. Как и Иосиф. И у
других ни у кого не нашлось воды - выпили.
Козлов смотрел в проём выбитого, без рамы, окна. На той стороне улицы
виднелась водопроводная колонка. Он взял у кого-то фляжку, выпрыгнул в
окно и прямиком помчался к колонке.
Иосиф притулился на куче обломков, чувствуя, до чего он сейчас
бессильный, утлый жилец. Но при том у него не было ощущения брошенности -
он видел того, кто торопился за живой водой. "Как он так бежит? Улица
простреливается! Надо крикнуть ему..." - раздирающий кашель не давал
вздохнуть.
Евстафий налил фляжку, крутнул крышечку - и пустился бегом назад: вдруг
подошвы одновременно оторвались от земли, словно он захотел кинуться боком
наземь. Он извивался, бился на грязном льду улицы, потом агония стихла,
слабо дрогнул носок большого стоптанного сапога. Внезапно лежащий дёрнулся
раз-второй и катнулся - это пулемётчик не пожалел длинной очереди.


14


У Иосифа сотрясение мозга. Ночью его вывезли из города на перегруженной
ранеными двуколке. Белые уходили не в ту стоорну, откуда появились
накануне. Теперь им не попадалось ни одного деревца. Невысоко над землёй
фосфоресцировал мутный лунный круг, и безотрадно серой гляделась равнина
под нестаявшим загрязнённым снегом.
Жгучая скорбь въелась в каждую жилку Иосифа. Дядя убит в рукопашном бою в
Форштадте. Никого близкого нет рядом.
Смерть по-прежнему вездесуща и молодо-ненасытна, тут и там трупы, трупы.
Белые партизаны не признали проигрыша, и Лукин кочевал по станицам в
неукротимом рвении поднять казачью массу. В Неженской его захватил
карательный отряд. Кнутами посечённая вмызг спина войскового старшины
скипелась кровью. Перебив ему предплечья, каратели бросили его на навоз и
застрелили.
Но маленькая дружина белых проскакивала от хутора к хутору, продолжая
кусаться. Иосиф, как только отпустили тошнота, головокружение, встал в
строй.
Когда восстали чехословаки и сопротивление комиссарам, наконец-то,
полыхнуло яро и широко, дружина влилась в часть, что схватилась с так